- Нелли Дмитриевна, – сказала вахтерша протягивая в ответ руку, скорей машинально.
Я галантно поцеловал ее руку, женщина охнула и зарделась.
- Может, вы нам все-таки поверите разочек? – и снова обезоруживающая улыбка. – Мы будем очень аккуратны. Слава скоро должен подойти, а погода, сами знаете, неприятная…
Она помялась и протянула руку к ключу. Затем сунула тетрадь, где я послушно расписался.
- Вы просто замечательный человек, Нелли Дмитриевна, – мурлыкнул я. – Большое спасибо за доверие, мы вас не подведем.
Затем позвал парней. Мягкое выражение на лице вахтерши сменилось на подозрительное, когда она увидела нашего Штурма, но я тут же повторил:
- Мы вас не подведем, Нелли Дмитриевна.
И женщина кивнула. На Миху она кинула неодобрительный взгляд, значит, спор был в лучших Мишкиных традициях, на грани скандала. Мишка никак не отреагировал, Штурму вообще косые взгляды были до одного места, на то он и Штурм. Махнув женщине на прощание, я поспешил за ребятами. Миха кинул на меня насмешливый взгляд.
- Как ты это делаешь? – спросил он.
- Просто разговариваю, – я пожал плечами.
- Рожа его бабам нравится, – откомментировал Штурм. – Если б я был герлой, я бы тоже на этого мажора запал.
- Хорошо, что ты не герла,- хохотнул я.
Штурм фыркнул, тряхнул волосами и первым ввалился в открытую мной комнату. Он подошел к своей установке, поднял палочку и повертел ее в пальцах. Миха подключал аппаратуру, когда дверь распахнулась, и вбежал запыхавшийся Слива.
- Всем хай, – кивнул он и шумно выдохнул. – Как прорвались? Нелли Сарумановна та еще жаба. – Затем посмотрел на меня и хмыкнул. – Ясно, Владюша поработал. Начинаем?
- Нет, кончаем апоплексическим оргазмом, – проворчал Миха, подключая гитару.
Настроив инструменты, аппаратуру и микрофон, мы посмотрели на Штурма. Он уже сидел на своем месте.
- Три, четыре, раз, – деловито отсчитал ударник, и небольшую комнатку огласили первые аккорды нашей песни.
Дверь приоткрылась, и к нам заглянула молоденькая девчонка, лет восемнадцати. Она потопталась на пороге и несмело вошла, прикрыв за собой дверь.
- Стоп! – диктатор Миха останови нас и уставился на девчонку. – Что надо, кукла?
- Послушать. Прикольно играете, – ответила она, смущенно улыбнувшись. – И голос прикольный. Можно?
- Можно, – ответил Штурм. – Мих, отвали, своего зрителя надо ценить.
Мы дружно обернулись. Красноречие Штурма впечатлило, Мишка усмехнулся и махнул рукой.
- Поехали.
Девчонка переводила горящий взгляд с одного на другого и блаженно улыбалась. Правда, замечать мы ее скоро перестали, время от времени прерываясь и споря. Но, в общем-то, репетицией мы остались довольны. Недовольной оказалась только преподавательница из кружка мягкой игрушки, кабинет которой находился по соседству. Она несколько раз заглядывала, хмурилась и исчезала, глядя на Сливу. Чей он сын, здесь знали. Свое детство и юность наш басист провел в этих стенах, мотаясь по кружкам. Обошел, наверное, все, остановился только на гитаре. Класс по гитаре здесь преподавал хромой дядька – мастер своего дела. Если он родился с инструментом в руках, я бы не удивился, узнав об этом.
С Михой и Сливой мы общались с детства. Дружба со Сливой сложилась уже в старших классах, но знакомы были и раньше. А вот со Штурмом познакомились незадолго до его эпохального нападения на военкомат. Группа же сложилась всего четыре года назад. До этого мы с Михой играли в паре команд, но нам они не особо нравились по тем или иным причинам. И вот четыре года назад, когда к нам присоединился Штурм, мы вспомнили о Сливе, и «Сателлит» огласил своими криками комнатку в универе Сливы, где ему удалось договориться с деканом своего факультета, заполучив во временное пользование старенькую аппаратуру. А потом мой отец купил дом на Крестовском острове, и мы освободили комнатку, переехав ко мне в подвал. Теперь, вот, сюда.
Пока мы возились с инструментами, закончив репетицию, Штурм подкатил к девчонке и вскоре, махнув нам, свалил с ней в неизвестном направлении.