Мы бы не поспешили забиться в укрытие, не будь предупреждения профессора, и наверняка погибли бы. Своим предвидением взрыва гремучего газа профессор Перов спас наши жизни… И свою, если вдуматься, тоже.
– Итить его налево, – выдохнул Костя.
Я осторожно выглянул из-за края электронного микроскопа. Стометрового завала больше не было. Точнее, от него остался скелет из двутавровых балок. А всю «плоть» в виде раскрошившегося бетона, горелой мебели и обломков лабораторного оборудования выдуло взрывной волной к чертовой бабушке.
Путь был свободен!
Вот это классическое «не было бы счастья, да несчастье помогло»!
– Навлоев, как слышите? – спросил я у бездушного эфира.
Не сильно-то я надеялся на ответ: их всех запросто могло пришибить взрывом гремучего газа. Но тем приятнее было ошибиться!
– Я же говорил: не надо воду лить, – мрачно сказала рация.
Охранник был жив. И более того: после взрыва слышимость чудесным образом улучшилась!
– Говорил. Времени было слишком мало.
К счастью, Навлоев всё понял правильно и не стал устраивать истерик.
– Вы должны спешить. Потекла отрицательная жидкость. Профессор говорит, она очень опасная…
«Час от часу не легче!»
– Что еще за жидкость?
Но тут наше общение было пресечено новой порцией помех.
Что ж, отрицательная жидкость или положительная – надо идти вперед. Уплочено!
Глава 3
Отрицательная жидкость
Напасть, о которой говорил охранник Навлоев, мы увидели, когда вышли на финишную прямую – коридор, конец которого упирался в обшитую нержавейкой дверь с красным крестом и надписью «Медпункт».
На керамических плитах пола там и здесь стояли лужи цвета малинового варенья. Лужи эти, впрочем, не казались вязкими. Они выглядели текучими, я бы даже сказал – сверхтекучими.
Сразу было видно, что это не вода с красителем и вообще не водный раствор чего-либо. Химический анализатор, которому я пробовал скормить капельку жидкости, лишь возмущенно затарахтел и выдал ошибку. Мол, не желаю даже голову ломать над такой несусветной дрянью!
Пятна малиновой жидкости были окружены искрящимися кольцами, в которых я после жестокой борьбы со своим чувством реальности признал изморозь.
«Изморозь? Здесь?! На границе очага горения?!»
– Это та самая отрицательная жидкость, – с завидной уверенностью сказал Костя.
– Наверное.
– Я думал, раз ты физик, то…
– Я экс-физик. И первый раз в жизни о такой слышу… Идем дальше.
Когда нас от нужной двери отделяли десять шагов, раздался негромкий треск, и кусок стены слева от нас осыпался мелким крошевом. Через дыру в коридор влетело множество малиновых шариков. Они бились о пол, отскакивали, летели в противоположную стену, в потолок…