Правда, через полминуты я потерял их в дыму и тумане. Но был уверен: найдутся, чай, не маленькие.
Всё это я доложил Воловику. Но командир моим оптимизмом почему-то не заразился.
– Ладно. Ты давай, спасай профессора Перова… Но если сможешь, отпусти свою машину на поиски «семнадцатого» и «двадцатого».
– Погляжу по ходу пьесы, – уклончиво ответил я.
Наш инженерный танк протаранил секцию забора с грозным щитом «Стой! Охрана стреляет без предупреждения!» и, намотав на гусеницы пятьдесят метров колючей проволоки, лихо затормозил у самых ступенек парадного входа в корпус «Т».
– Такси подано! – браво отрапортовал Звездич, мехвод.
Вениамин Чернышёв, главный огнеборец нашего инженерного танка, доложил вторым:
– Все системы пожаротушения готовы. С чего начинаем?
Медику Бурову, который всё еще лежал пристегнутым в десантном отделении, сейчас меньше всего на свете хотелось что-то говорить. Но он нашел в себе силы выдавить:
– Готов к выходу. Кого лечим?
Но мне было совсем-совсем не до Бурова. Требовалось определиться с куда более важными темами: как? где? когда?
Вообще-то невооруженным взглядом было видно, что полуразрушенный корпус «Т», грустно взирающий на лес десятками пустых оконных проемов (все стекла были выбиты взрывом или полопались от жара), может и должен быть охарактеризован ёмкой формулой «тушение нецелесообразно».
Но, собственно, задача потушить пожар нам и не ставилась. От нас требовалось эвакуировать за пределы опасной зоны профессора Перова…
Однако легко сказать «эвакуировать». Как эвакуировать? Везде огонь!
Или все-таки не везде?..
– Мужики, – сказал я задумчиво, – беру две минуты на оценку обстановки. Можете пока перекурить.
И я вперился в мониторы, надеясь получить подсказки от приборов, нащупать проход в нужную нам точку…
Забыл поделиться важным: за три минуты до десантирования мы узнали где именно отсиживается профессор Перов. Ушлый физик умудрился найти обычный, проводной телефон (мобильная связь почему-то не работала во всем районе), дозвонился в родное Уральское отделение Академии наук и сообщил: ищите меня в медпункте, в восточном крыле корпуса «Т».
В восточном крыле? Да.
Дело в том, что – подсказывала схема, сброшенная из оперштаба МЧС, – стелларатор «Лавина» был устроен следующим образом.
Рабочая часть самого реактора располагалась в огромном забетонированном котловане. При взгляде сверху он имел очертания ударной части теннисной ракетки. Грубо скажем – овала.
И вот уже этот овал, содержащий внутри себя стелларатор, был полуохвачен корпусом «Т». Каковой корпус состоял из трех бетонных строений, соединенных торцами, что придавало ему в плане вид чего-то вроде толстой степлерной скрепки.