Джанни, как и договорились, ждал перед дверью своего дома. Они поехали по автостраде в направлении Гроссето и вскоре свернули на Сан Гальгано. Джанни сказал, что в Тоскане нет ничего, что могло бы сравниться с Сан Гальгано.
Уже сама дорога до аббатства, обрамленная кипарисами, была уникальна. Матиас слушал, как хрустит гравий под тонкими кожаными подошвами его мокасин, и понимал, что он не идет, а шествует. Прекрасное ощущение, потому что его раскованную и одновременно возвышенную походку, без сомнения, заметят и окружающие. И не в последнюю очередь Джанни, который им восхищался и которому он три дня назад разрешил обращаться к себе «Матиас» вместо «дотторе». Естественно, «дотторе» ему чрезвычайно нравилось, но для укрепления доверия и поддержания дружбы было важно, чтобы к нему обращались по имени.
Матиас видел фотографии аббатства Сан Гальгано и ожидал чего-то великого, однако когда он очутился в огромном, высоком церковном нефе без крыши, то был просто потрясен. Он никак не мог насмотреться и запрокидывал голову, стараясь прочувствовать необычайную атмосферу высоких церковных стен с готическими окнами, а над ними — неожиданно потрясающую даль сине-стального цвета.
— Иди сюда, — прошептал он. — Давай сядем, и ты расскажешь мне о Сан Гальгано.
Джанни, когда узнал, куда они поедут, много прочел об этом месте.
— В тысяча двести восемнадцатом году была построена la chiesa[79]. Французскими цистерцианцами. Сюда уединился святой Гальгано, он любил быть один. Hocapito[80], la guerra[81] есть бессмысленная. Он не хотел больше никогда сражаться в битва.
Матиас внимательно слушал, и вид у него был такой, словно перед его мысленным взором проходят события прошлого.
Очень осторожно, очень нежно и словно бы случайно он положил руку на колено Джанни.
Джанни вздрогнул. Он не знал, что делать: ему казалось, что его покровитель и друг рассердится, если он вдруг отодвинется и рука Матиаса соскользнет с его колена. Поэтому он решил не обращать ни на что внимания, воспринять это как нормальный дружеский жест и продолжать рассказ.
— Гальгано поклялся отдать свою жизнь Богу. Чтобы показать, что он делает это всерьез, он хотел разбить свой меч о скалы, но меч вонзился в скалу. По самую рукоятку. — Рука Матиаса на его ноге продвинулась чуть повыше. — Ты можешь это видеть в церкви Монте-Сиепи, — выдохнул Джанни дрожащим голосом.
Его бросило в пот.
— Да, мы можем, — прошептал Матиас.
Он закрыл глаза и скрестил руки на груди.
Джанни почувствовал такое облегчение, что еле сдержался, чтобы громко не вздохнуть.