Матиас вздрогнул и замер, ожидая, что кто-нибудь возразит, но этого не произошло.
— Ты совершенно права, — проворчал мужской голос.
— Это позор, что любая девушка легкого поведения может выйти замуж и попасть в наше общество, — добавила та же женщина.
Матиас не решился обернуться, однако он не мог оставаться и слушать дальше, поэтому ушел. Вероятно, они говорили о его матери, которая происходила из мещан. Ее отец был пивоваром, а мать — домохозяйкой, которая заботилась о семи детях. Генриетте было уже двадцать шесть лет, когда она познакомилась с Линусом фон Штайнфельдом, который был старше ее на тридцать два года, и вышла замуж за него всего через шесть недель после знакомства. Он был ее самой большой любовью, и для Генриетты это был сказочный взлет: девушка из мещан стала владелицей поместья и дворянкой фон Штайнфельд.
Однако ее счастье длилось недолго, потому что Линус умер, когда Матиасу было всего три года.
После смерти Линуса Генриетта сохранила его фамилию и титул, но, очевидно, для некоторых из собравшихся отметину о происхождении она носила на себе даже сейчас.
Матиас едва заметно вздрогнул.
За одним из последних столов он увидел мать.
Она беседовала с пожилой семейной парой и смеялась. Ее колье блестело в лучах заходящего солнца. Конечно, в летний вечер украшение выглядело слишком тяжелым, слишком помпезным, просто неуместным, но Матиас знал, что она надела колье для него. Только для него. Это тронуло его, наполнило гордостью и смущением одновременно.
Темнело, и Тильда почувствовала, как постепенно расслабляется. На праздниках такого рода она всегда воспринимала темноту как спасение. Ей хотелось бы приехать сюда, на этот летний праздник, вообще к десяти вечера, но с ее матерью сделать это было невозможно, Ингеборг фон Дорнвальд постоянно боялась что-нибудь прозевать, попробовать недостаточно закусок из буфета и не услышать самые важные сплетни.
И сейчас Тильда стояла в черном платье на жарком солнце и думала, с кем бы поговорить. Никто не подходил к ней со словами: «Привет, как дела?» Она ни у кого не вызывала интереса, и поэтому ей было невыносимо стыдно. Грустная, она прогуливалась по парку, но там не было места, где можно было бы присесть, а держать в руке бокал, тарелку и одновременно есть было просто невозможно. Она присела на камень и попыталась поставить бокал с шампанским в траву, но рулет, завернутый в виноградный лист, тут же скатился с тарелки ей на платье. Тильда попробовала стереть пятно, но это удалось ей лишь частично. Она уже готова была разрыдаться и с трудом сглатывала ком в горле, чтобы не залиться слезами и не испортить свой скромный макияж.