Какие бы ответы на эти вопросы ни были даны, для нее это могло означать варианты от просто очень плохого до самого поганого, и ничего иного. Это было именно такое положение, когда самый отмороженный оптимист брал веревку, мыло и шел вешаться.
Серафима оптимистом не была.
Поэтому она решила попробовать подойти к проблеме с другой стороны.
А что если он не притворялся? Что если он и в самом деле так до сих пор ничего не узнал и был уверен, что Елена Прекрасная – это она? Что это могло значить?
А значить это могло только одно, хоть, может, и недолго. Надо было, пока не поздно, поговорить со Змиуланией.
А ее не было…
А что если Костей снова ее послал в Лукоморск, за настоящей Еленой? В этом случае она скоро должна вернуться. И тогда…
За спиной царевны, едва слышные на фоне шепота дождя, зашелестели осторожные шаги.
Находка? Позаботиться или пошпионить? Для Костея или для Зюгмы?
– Ваше царственное величество, – раздался приглушенный нерешительный голос. Так говорит человек, которому нужно что-то сказать, но который не хочет, чтобы его слышали. – Ваше царственное величество? Вы где?
– Здесь, – подумала и неохотно отозвалась Серафима.
– Я вам шубу принесла, ваше царственное величество – тут холодно и сыро, вы можете заболеть… – обеспокоенный голос зазвучал ближе.
– Могу заболеть… Могу и не заболеть… – проворчала царевна, нехотя поднимаясь и дуя на закоченевшие руки. – Тебе-то что?
– Жа-алко, – горестно пропела горничная.
Серафима усмехнулась.
– Не надо шубу, Находка. Я уже вниз иду. Хотя нет. Давай, – и она приняла из несопротивляющихся рук роскошное соболье манто – Зюгма после ее представления в первый день проделал изрядную работу над ошибками. – Чего-то примерзла я тут, и верно.
– Нате, пожалуйста, ваше царственное величество, – Находка помогла накинуть пушистое произведение скорняжного искусства на плечи царевне и пошла к лестнице, озабоченно приговаривая: – Поздно уже, часы вон два часа надысь пробили, слышали, поди. Завтра опять ни свет, ни заря придут к завтраку приглашать. Не выспитесь ведь, ваше царственное величество.
– Да я и спать-то не хочу, – зевнула Серафима.
– А надо спать-то. Пока этой Змеищи страхолюдистой еще три ночи не будет, надо хоть отоспаться. А то ведь хоть и знаешь, что она к нам вниз не пролезет, а все одно страшно, как она там наверху, дышит вон, ворочается, когтями скребет – ажно сердце заходится.
– А ты откуда знаешь, что ее еще три ночи не будет? – остановилась как вкопанная Серафима.
– А горничная господина генерала Кукуя сказывала, что ее хозяину вчера срочно его царственное величество приказало в Караканское ханство лететь на Змее, к войску, которое туда месяц назад ушло. Шибко его величество серчало, говорит – господин генерал прибежали, как скопидаром ошпаренный, в суму вещички покидали – и опять бежать. Сладке – ну, горничной своей, то есть – только успели сказать, что она на четыре дня в распоряжение господина кастеляна Ужима поступает, чтобы не бездельничала тут без него и чего не своровала.