– Ты Саша? – спросила меня Надежда Ивановна.
– Да, Надежда Ивановна.
– В тот раз ты как-то по-другому выглядела, – покачала головой моя подопечная, но все же впустила меня.
Я нашла ее сама. Однажды в магазине я видела, как пожилая женщина, а лучше сказать, очень старая женщина, аккуратно одетая, заплатила за продукты, сложила все в пакет, поставила пакет на стол, отвернулась, чтобы высморкаться. Высморкалась, сложила платок, убрала его в карман, повернулась и пошла прочь. Я думала, кто-то сейчас ее догонит – родственник или помощник. Но сумка так и стояла, а старушка уходила прочь. Я заглянула в пакет – продукты. Молоко, кефир, хлеб, морковь, конфеты, кусочек сыра… Колеблясь, я взяла пакет и догнала старушку.
– Вы забыли пакет? – спросила я.
– Нет, – пожала плечами та.
– Но это же ваш пакет… – немного растерялась я.
– Да? – Старушка как будто и не удивилась, тоже заглянула вовнутрь. – Спасибо, – сказала она. – Вот я как… – Она зябко поежилась. – Забываю. Все вообще. Куда шла, зачем шла. Болезнь такая – старость.
Я кивнула.
– Хотите, я вам донесу сумку?
– Зачем… Я сама. А хотя… Давай я тебя чаем напою.
Я решила тогда, что сумку ей я донесу, а на чай не останусь. Пока мы дошли до ее дома, Надежда Ивановна благополучно забыла, что приглашала меня на чай. Рассеянно поблагодарила, как-то недоуменно взглянула на меня, взяла сумку и закрыла дверь.
Через несколько дней я решила навестить старушку. Ни почему. Просто. Узнать, не забыла ли она опять что-нибудь где-нибудь. Сумку с кошельком или ключами. Вот так и пошло.
Потом, когда я познакомилась с другими волонтерами в Интернете и встретилась на уборке парка, я узнала, что есть целый список адресов, куда можно ходить и предлагать свою помощь. Многодетные, одинокие старики, инвалиды. Конечно, им помогает государство, но всегда что-то нужно сделать еще. Надежда Ивановна, например, даже не оформила социальную помощь. Потому что она все время это забывает. Ей звонят, говорят, куда и когда нужно прийти, а она забывает. Я думаю, что одной ей жить опасно, она может уйти и потеряться. Но если над ней возьмут опеку социальные службы, ее отправят в дом престарелых. И никто никогда не будет туда приезжать. Разве что я. Но ведь она меня может и не узнать.
Это горькие мысли, и я их не люблю. Тем более все равно все будет не так, как мы думаем. Я это точно знаю. И я предпочитаю сделать что-то сегодня, пусть какое-то совсем небольшое дело, полезное.
* * *
Если бы я жила во времена Сервантеса, когда перед началом главы описывали все ее содержание (для тех, кто, читая, не поймет, о чем вообще речь), я бы кратко описала это воскресенье так: