Иногда у меня было странное ощущение, что она ближе мне, чем мама. Быстрее понимает, что я хочу сказать, чувствует то, что я не договариваю. К тому же я старше на класс, и иногда очень приятно было сказать: «Делай так, я ведь это уже проходила!» Лена, правда, никогда не следовала моим советам и сама пыталась меня учить. Но меня это только смешило. Потому что я чувствовала в ней родственную душу и все ей прощала. Мы одинаково относились почти ко всем вещам. Почти. А потом Лена влюбилась.
Я переживала вместе с ней, она читала мне свои стихи в стиле русских «жестоких» романсов и неотправленные письма, рассказывала, чем закончились ее разговоры с Костей, посылала переписку. Лена плакала, иногда не хотела со мной разговаривать, потому что не могла разговаривать ни с кем, лежала, отвернувшись к стене – когда ей девочки написали, что у Кости другая. Это оказалось неправдой, или Лена его простила, история как-то запуталась. И у них все началось снова, Лена повеселела. Звонила мне, писала, мы иногда разговаривали в выходные до трех ночи… Я все знала про ее Костю.
Потом мне стало казаться, что он очень противоречивый человек, и одно с другим не сходится. Вроде жадный, а вроде щедрый. Вроде псих, а вроде такой спокойный, что даже страшновато – не пьет ли транквилизаторы. Вроде может подраться, а вроде и нет. Однажды во время нашего разговора Лена была грустная, неохотно рассказывала, как они с Костей ходили в кафе, и он там ее обнимал, но как-то не так, как Лена рассчитывала… А на что она рассчитывала, понять было сложно… Я чувствовала себя неловко и поэтому спросила:
– А платил кто, Костя?
Лена очень удивилась:
– В смысле – Костя?
– Ну, кто платил за кофе, мороженое?
– Валентин, конечно. При чем тут Костя?
Тут уже удивилась я.
– А-а-а… Валентин тоже с вами ходил… А кто это?
Лена хмыкнула.
– Что, разве я тебе не рассказывала? Не может быть! Это мой парень.
– Ты рассталась с Костей?
– С Костей? Ты что! Я же его люблю! Я же вчера тебе стихи про него читала, ты забыла?
Да нет, я как раз рифму помнила – «Костенька-ноченька», я еще заметила про себя, что рифма так себе, но Лене говорить не стала. Она часто спрашивает, есть ли замечания к поэзии, а если ей сказать, что есть, то обижается.
– Не забыла…
– Ну вот.
– Тогда я не понимаю…
– Что ты не понимаешь! – вздохнула Лена. – Я же говорю тебе – ты в Москве своей очень отсталая! Тебе кажется, что я здесь отсталая, в Смоленске, а отсталая как раз – ты!
– Да мне не кажется…
Не со многими людьми я так мямлю, как часто мямлила с Леной.
– Кажется! Ты хочешь ткнуть мне в нос, что ты москвичка, а я – провинциалка!