Ночевать расположился у воды. Развел костер, съел сухарь, тушенку открывать не стал. В желудке, понятно, бурчало, но он натянул капюшон энцефалитки, голову положил на рюкзак и уж было устроился спать, как почувствовал, что по животу кто-то бегает и щекочет. Сунул руку, выловил маленькую твердую чешуйку, поднес руку к костру — клещ, кинул его в огонь и через минуту уснул.
Ночью к нему пришел Хозяин. Он сел по другую сторону костра, ржавое ружье положил на колени и сказал:
— Здорово, Вадька Старухин!
Хозяин сильно походил на Ганькина: одноглазый, бородатый и хмурый.
— Привет, — ответил Вадька.
— Как дела-то?
— Как в сказке!
— Ну-ну… Иконы-то зачем украл? Грешно воровать. Погибель от них тебе будет.
— Не каркай, дед! Не погибель, а удача. Зачем тебе иконы? Бога все равно нет.
— Это куда же он девался? — угрожающе спросил Хозяин.
— Кончился бог, дед, вышел весь. Что ему делать в наше время? Отсталый ты, дед, тебе пора бы к людям перебраться, а то живешь как отшельник. Мир-то у-у-ух куда ушел, а ты все — бог, бог…
— Бога, значит, нет теперь?
— Нету, дед.
— И воровать, значит, можно? Легко жить хочешь, Вадька…
— Это же, дедуля, музейные вещи, понял? Народу принадлежат. Я их куда надо сдам, так что не волнуйся. А живу я как хочу, ясно?
— Ну ладно, — сказал Хозяин. — Чего с тобой спорить. Я вот тут тебе совесть принес, — он развернул газету. Там лежал любимый Вадькин бутерброд с сыром и маслом. — На, возьми. Пришел-то я, знаешь, за чем?
— Иконы хочешь забрать? — Вадька подтянул рюкзак к себе, взял у Хозяина бутерброд и захохотал. — Наивный ты, дед!
— Да нет, — ответил Хозяин и наставил ружье на Вадьку. — Убивать тебя буду.
— Чудак! Оно же не стреляет.
— Стреляет. Ешь скорей да вставай.
Вадька съел бутерброд. На вид он был хороший, но во рту стало противно, как с похмелья. Хозяин выстрелил. Вадька и звук услышал, но не упал и даже боли не почувствовал, только дымом окутался весь.
— Ну что я тебе говорил! — обрадовался Вадька. — Из твоего ружья дым один.
И проснулся. Вставало солнце. Ветерок дул на Вадьку, и головни в костре чадили едким сизым дымом. И снова, теперь наяву, услышал далекий выстрел — гулкий хлопок.
— Ищут! — сказал он вслух. — Надо уходить! Протер опухшие глаза, быстро собрался и чуть не бегом, прыгая через камни, скрылся за поворотом реки.
Весь этот день Вадька шел, не чувствуя усталости. Чтобы отвлечься от мыслей о еде, думал о том, как приедет в Ригу с целым рюкзаком антикварных вещей и даст Людмиле телеграмму или позвонит, сбегает за Ромкой, — пусть соберутся, пусть поахают, повосхищаются… Ромка, конечно, станет оценивать и прикидывать, сколько можно взять за все эти деревяшки, если, допустим, сдать в музей или научную библиотеку; а может, найти знающих людей и толкнуть им подороже?