– Хорошая комната, – говорит он, оглядывая мою коллекцию сумок и медицинских журналов, разбросанных повсюду.
Хьюстон опускает меня на кровать, пушистое пурпурное одеяло охлаждает мою кожу, и мгновение комната вращается. Он укрывает меня одеялом, и поглаживает мою лодыжку через него.
– Приятных снов, Марли.
Глава 8
Хьюстон
18 марта
С приближением даты, я становлюсь безумным человеком. Моих мыслей и действий больше нет, и я больше не могу их контролировать.
Я бросаю свой галстук. Черт, мне сегодня ничего не хочется делать. Прошлой ночью, примчаться к дому Марли – было для меня легким решением. Она была пьяна, ей было больно ... но почему я ее поцеловал? Хороший вопрос.
Ее губы были для меня красноречивее всяких слов, они умоляли ее поцеловать. Я никогда, ничего и никого не хотел больше, чем ее.
Если я не остановлюсь, есть большая вероятность того, что Марли могут выгнать из медицинской школы. Меня это волнует. Почему? Потому что она не похожа на других. Она была силой, возникшей из ниоткуда, побуждавшей меня к действиям. Она являвшейся причиной моего странного поведения.
Я покупаю билет на поезд в Принстон. Я еду к своим родителям. Но боюсь встречаться с ними. Там всегда все происходит одинаково.
Сожаление. Печаль. Боль. Эмоции, от которых мне становится плохо. Эмоции, от которых я бы хотел избавиться. И каждый день я пытаюсь их вытеснить. Кому вообще, нужны чувства?
Поезд приезжает в Принстон, и я беру такси.
– Привет, мама, – приветствую ее, когда вхожу в счастливый дом, в котором я вырос. И снова я ничего не чувствую.
– Привет, – говорит она, сияя и обнимает меня. Я обнимаю ее в ответ.
Отец входит в большой коридор и улыбается. Его фигура сильна, а его темные волосы отражение моих собственных.
– Привет, пап, – говорю я, отпуская маму.
Приезжать сюда было ошибкой.
Не поймите меня неправильно, я люблю своих родителей. Я очень люблю своих родителей, но иногда они просто не понимают меня.
Никто не понимает.
– Ну же, присаживайся, – говорит мама. – Ланч скоро будет готов.
Папа ведет меня в гостиную. Естественный свет просачивается через огромное эркерное окно, и мне нравится веселая атмосфера, которую он создает. Моя мама такая же солнечная, как и эта комната. Ее личность проступает во всей обстановке комнаты: в желтой кушетке, стоящей в центре, в ярком разноцветном ковре, покрывающем паркет, в картинах, бросающихся в глаза из-за ярко-красных и желтых оттенков. И вот стою я, темное грозовое облако в ее красочном мире.
Папа опускается в большое коричневое кожаное кресло, и мы проводим время за разговорами о спорте и общением на поверхностные темы, пока нас не прерывает мама: