Всюду, куда ни заходил командир полка, чувствовался образцовый порядок, все солдаты и сержанты, подымавшиеся ему навстречу, были опрятно одеты и подтянуты.
Ковтунов побеседовал с одним, другим, спросил о питании, о том, вовремя ли доставляются письма, газеты.
— Вы ведь у нас самые передовые, — улыбнулся он, — под самым носом у противника сидите. Иной раз у вас тут такое представление бывает, что и не доберешься.
Потом разъяснил задачу, подчеркнул, как важно ее выполнить.
— Не скрою, не легко вам будет, товарищи, — стараясь не выдать своего волнения, говорил Ковтунов. — Вам первым предстоит принять на себя удар гитлеровцев. Но помните, что вы — гвардейцы и ваш долг встретить врага по-гвардейски. — Ковтунов сжал пальцы в кулак, замолчал, вглядываясь в лица окружавших его артиллеристов.
Васильев открыл было рот, чтобы ответить за всех, но его опередил меднолицый, с облупившимся на солнце носом и пушистыми светлыми усами наводчик Прозоров.
— Встретим как полагается, товарищ гвардии майор, по-русски.
Ковтунов благодарно посмотрел на него и протянул руку. Ефрейтор ответил крепким пожатием.
— Не сомневайтесь, товарищ гвардии майор, выстоим. Себя не пожалеем! — добавил низкорослый солдат в больших сапогах, шагнув вперед из-за спины Васильева.
— Верю, товарищи гвардейцы! — проговорил Ковтунов. — И от души желаю вам успеха!
Васильев проводил Ковтунова почти до наблюдательного пункта 1-го дивизиона. Они молча остановились, выжидательно глядя друг на друга. Но прощаться Ковтунов медлил. «А ведь он там, под Сталинградом, когда форсировали Дон, жизнь мне спас…» — вспомнил он. Ему хотелось сказать Васильеву что-то очень сердечное. И, досадуя на себя, что не находит таких слов, он ворчливо выговорил:
— Вот не хотел ты идти начальником штаба и сидишь до сих пор на батарее.
Васильев бросил короткий взгляд на Ковтунова и не спеша ответил:
— Не по сердцу мне это. Бумаги, отчеты, сводки…
Ковтунов положил ему руку на плечо.
— Не хотел я тебе говорить до времени, ну, так и быть — перед боем скажу. Послал тебя на командира дивизиона. Думать надо, утвердят. Доволен?
— Вот за это спасибо! — оживился Васильев. — Это — другое дело. А штаб? Не-ет, не моя стихия.
— Да, кстати, как у тебя Урсунбаев? Что-то его не видно было? — спросил Ковтунов.
— Ничего, привыкает, — Васильев снова улыбнулся. — Со странностями парень. На днях во время артобстрела, смотрю, стоит во весь рост, побледнел, а не уходит. Испытывает себя, значит…
— Может, заменить?
— Нет. Теперь уж не надо, — решительно ответил Васильев, — обломается.