Все сразу, наперебой, оживленно заговорили:
— Значит, наступать будем?
— Артподготовка началась…
— Ну, насчет наступать, это еще бабушка надвое сказала.
— Поживем — увидим.
Наскоро приводя себя в порядок, один за другим артиллеристы выскакивали из блиндажа.
И справа, и слева, и сзади начавшую уже редеть темноту пронизывали ослепительные вспышки. Рев пушек смешивался с глухим буханием гаубиц и отрывистым тявканьем минометов. Снопы яркого огня, вырывавшиеся из стволов, освещали бойцов, высыпавших из блиндажей.
Вскоре залпы «катюш» смолкли. Теперь стало слышно, как высоко в воздухе с клекотом и свистом проносятся снаряды и мины. Из далекого вражеского стана возвращаются приглушенные вздохи разрывов. Так продолжалось около двух часов.
Потом в воздухе появились новые звуки. Они, быстро приближаясь, вскоре наполнили воздух ровным гулом моторов. Прошли бомбардировщики, потом штурмовики. И вслед за этим все замолкло. Наступившая тишина не обещала ничего хорошего — это чувствовал каждый. Ведь вслед за мощной артиллерийской подготовкой обычно должны идти пехота и танки. А между тем танки не появлялись, пехота оставалась в траншеях и, видимо, не собиралась наступать. Значит, что-то не то.
Необычным был и ранний завтрак. Старшина и повар разносили на каждый орудийный расчет по термосу жирной гречневой каши, обильно заправленной мясом. Но то ли ранний час не располагал к еде, то ли ожидание назревающих событий тревожило солдат, но они ели мало, неохотно. Не слышно было и обычных шуток.
Только командир первого огневого взвода лейтенант Сахно был, как всегда, беззаботно весел и, обнаженный по пояс, умываясь, о чем-то оживленно переговаривался с солдатом, поливавшим ему из котелка.
«Бум-м!» — донеслось откуда-то издалека. «Бум-м!» Потом еще и еще. И вскоре завздыхало, заухало часто и назойливо.
— Ну вот оно, начинается, — быстро подымаясь на ноги, почти радуясь, что ожиданию пришел конец, воскликнул Прозоров.
Стремительно приближался свист снарядов. У орудия, словно из-под земли, вырос Васильев, как всегда спокойный, только чуть побледневший, и громко приказал:
— Выставить наблюдателей! По одному на орудие. Остальным — в укрытия… — и побежал вдоль фронта батареи.
В следующее мгновение свистящие звуки резко оборвались, и тотчас же грохот разрывов сотряс воздух, взметнув вверх и в стороны землю, густо перемешанную с дымом. Взвизгивая, разлетались осколки, камни и комья земли барабанили по щитам орудий, сыпались на землю.
Кое-кто из расчета бросился снова в блиндаж. Прозоров, Гавриленко и Григорьев прыгнули в щель, вырытую позади орудия, а старший сержант Тогузов влез в свою индивидуальную ячейку и, выставив голову, наблюдал, где рвутся снаряды.