Он сморгнул — у него были задубевшие, заскорузлые руки, руки старика; одежда болталась на сморщенном ссутуленном тельце. Если бы здесь было зеркало, Дон знал, что в нем отразилось бы словно высеченное из гранита личико и лысая голова, покрытая скудным пухом седых волос. Колени Дона подогнулись, и он рухнул на деревянный стул, все еще не отрывая изумленного взгляда от своих постаревших рук; прямо у него на глазах они вдруг снова стали прежними, мускулистыми, а затем съежились обратно. Эти переходы напомнили ему состояние после приема кислоты.
— Пожалуйста, помоги мне. Скажи, что происходит.
Он еле шептал. Комната шла волнами, будто мираж.
Бэрри Рурк произнес:
— Я и пытаюсь помочь. Увы, ты неудачно женился. Моки — любимые игрушки моих повелителей. Твоя жена последняя в роду, и я знаю, что они хотят, чтобы она была довольна и послушна. На мой взгляд, это единственная причина, почему Бронсон Форд не проглотил тебя с потрохами. Или не утащил тебя, вопящего от ужаса, в мрак. Один из твоих предков неосмотрительно перешел дорогу Созданию Тьмы. Что-то мне подсказывает, что тебя берегут для чего-то чудовищного. У Детей Старого Червя долгая-долгая память. Но ты фигура незначительная. Как блоха на брюхе мастодонта.
Он взял Дона за руку, помог ему встать и подвел к окну.
От солнца осталась лишь оранжевая полоса за горным пиком. Как и говорил Бэрри, ночь приближалась быстро. Несколько кучевых облаков проплыло мимо: кадр пленки, запущенной на учетверенной скорости. Дон с силой прикусил ладонь, подавляя смешок. Если он сейчас рассмеется, неизвестно, удастся ли ему остановиться.
Рурк сказал:
— Спокойно, спокойно. Дай ему время, пусть волна тебя накроет. Ты ведь раньше пробовал нектар пустоты, а? Не волнуйся — эта штука более концентрированная и быстрее впитывается в кровь. В мои намерения не входит обдолбать тебя наркотиками. Я просто хочу, чтобы ты кое-что уяснил, прежде чем твой, похожий на швейцарский сыр, мозг опять затянет туманом. Ты должен кое-что увидеть.
6
Рурк не солгал насчет действия наркотика — через несколько минут чувство дезориентации стало ослабевать, и Дон мало-помалу пришел в себя. Вернувшиеся к нему воспоминания не исчезали, их пугающая четкость слегка уравновешивалась их фрагментарностью: десять тысяч фрагментов пазла, подброшенных вверх.
— Надо идти, — сказал Рурк.
Он включил фонарик, подвел Дона к люку и распахнул дверцу. Узкий луч фонаря выхватил из темноты ночи, наступившей неестественно быстро, первые шесть ступенек.
— Я пойду первым. Что бы ни происходило, не смотри вниз.