– Горничную?
– Девушку, которая смотрит за домом. – Прайм искоса глянул на нее. – Я живу один.
– В таком большом доме?
– Ты сама видела – он пуст. – Прайм снова уронил что-то на стол. – Ты – самое шумное, что в нем есть.
– Я?
– Ты найдешь свою комнату? Если уж нашла мою…
– Конечно. – Кивнула Таня задумчиво. На языке десятками теснились вопросы, но прайм больше не смотрел на нее, подняв со стола что-то вроде длинной металлической коробки, протирая ее тряпкой, аккуратными размеренными движениями. И она ничего не спросила – по крайней мере, пока не переступила порог:
– А ты один тут, потому что прайм?
– …или я прайм, потому что один? – Неро даже не обернулся. – Твой вопрос многое говорит о тебе.
– Что например?
– Каждая женщина, попавшая в этот дом, почему то считает своим долгом задать его…
Таня хлопнула дверью, и быстро пошла по коридору, едва удерживаясь от того, чтобы не перейти на бег.
Ее щеки горели, как будто их что было силы натерли мягкой губкой.
Глава III
Интермедия V.
– Отдохни. – Предложил Монти, делая еще одну попытку закрыть дверь. Деревянная створка дернулась, и снова уперлась в колено Суонк.
– А еда? – Осведомилась та. – Еда здесь где?
– Ее принесут.
– А если не принесут?
– Дьявол, там, за той дверью, в комнате, есть холодильник!
– Холо… да ладно. – Суонк призадумалась, затем встряхнула мокрой головой. – А мои когда вернутся?
– Знаю об этом не больше тебя. Поспи, тебе нужно много спать.
– Да ну? – Она опасливо оглядела огромный пустой зал. – Засну я тут, как же. Может, останешься? В кости сыграем?
Монти глубоко вздохнул, и она махнула на него рукой:
– Ладно тебе, длинный. Поняла. Только про жратву не забудь, ладно? А то сама пойду искать.
Брови Монти поднялись – видимо, этот вариант развития событий представился ему особенно страшным, и Суонк, хихикнув, отпустила дверь. Еще несколько секунд она рассматривала ее, пытаясь определить, закрылась она совсем или нет. Ничего похожего на замок на гладкой поверхности не наблюдалось, и поэтому она, не долго думая, пододвинула к ней стоящее рядом кресло, полностью перекрыв проем. Потом обернулась, потирая раненое плечо, которое, вместо того, чтобы болеть, почему-то отчаянно чесалось. Отбитый планшетом бок, в который долговязый Монти что-то вколол, тоже не болел – он вообще не чувствовался, будто вместо ребер под кожу запихнули пустые деревяшки. Ощущение потолка над головой давило, заставляя против воли вжимать голову в плечи. Но показывать это долговязому, или кому-либо еще, было ни в коем случае нельзя – они то чувствовали себя в этой коробке как дома.