– Перегонный аппарат. – Снова подсказал Неро.
– Наверное. – Согласилась Суонк, наполняя еще одну чашку и пытаясь не пролить сок. – Я, если честно, такие штуки даже не щупала, не то, чтобы разобрать или там починить.
– У тебя большая семья? Я слышал, что обычно у жителей пустыни большие семьи.
– Бывают и большие. – Суонк задумалась, присев рядом со столиком, и сжав чашку в руках. – Только не у меня. У меня брат был, маленький, но теперь он далеко. Отца я не помню, а мать может и жива еще. В семье то бывает детей много, ну так умирают часто…
– Прости.
– За что, ты то мне ничего не сделал – там жизнь такая. У тебя самого наверное полно братьев, при таком то папке?
– При таком… Да, четверо. И три сестры.
– Что, а мать у вас одна?
– Нет… не одна.
– Так и думала. И что, все братья, ну, как ты?
– Нет. Двое стали купцами, один – военный, и один художник.
– Ну вот, в пустыне так же. – Она пригубила сок. – Куча мужиков, и все ушли, а женщина осталась. И неизвестно, вернутся ли. Потому девчонки иногда и по нескольку мужиков заводят – все равно все не выживут, а защитить кто-то должен. Оно, конечно, иногда и плохо заканчивается. А твоя мамка завела кого-то, ну, после того, как…?
– Нет. – Неро поставил чашку с кофе, так к нему и не притронувшись.
– Отчего? Ну то есть твой папка же все равно на другую ее променял? И ей, выходит, тоже нужен был мужик – только понадежнее, чтобы если и ушел далеко, так хоть вернулся, к ней, ну и к сыновьям с дочерьми…
Неро встал. То есть Суонк увидела, как он поднялся – а затем сразу оказался рядом, тоже присев у столика. И глаза у него были совсем не такие, как раньше – холодные, будто блики на ручье зимним утром.
– Она умерла. – Сказал он, вроде спокойно, но Суонк чуть не упустила чашку. – Передай мое послание Ребекке, будь так добра.
Он дотронулся до белого прямоугольника, оставленного на столике, и выпрямился.
– Да я же… – Начала было Суонк, но он уже шел к двери, и, чертыхнувшись, расплескивая сок, она кинулась за ним:
– Ну что я такого…? – И чуть не уткнулась с разбегу ему в спину, уже у самой двери.
– Ничего. – Сказал он. – Спасибо за кофе.
– Эй! – Крикнула она ему вслед, но дверь уже закрывалась. – Ну прости, что ли!
Она пнула дверь босой ногой, и, зашипев от боли, заковыляла обратно к дивану. На глаза попался белый прямоугольник, она схватила его и развернула. Это оказался тонкий лист, вроде пластикового, с ровными рядами синих буковок внутри, которые значили что-то для сестрички-ножика, но не для нее. Тогда она снова зашипела, злясь то ли на себя, то ли на этот дурацкий лист – и разорвала его надвое, потом еще раз, и еще.