— Потушите огонь! Потушите! — кричал Мерри. — Оно передавит меня надвое, если не потушите! Так оно говорит!
— Кто? Что? — кричал Фродо, бросаясь к другому боку дерева.
— Хватит! Довольно! — молил Мерри. Ветви ивы яростно закачались. Послышался шум, как будто поднялся ветер и загудел в кронах всех окрестных деревьев: точно хоббиты бросили в тихо дремлющую долину камень, и гневная рябь разбежалась по целому Лесу. Сэм раскидал костер и принялся затаптывать искры. Но Фродо, очень смутно сознавая, чего ждет и на что надеется, побежал по тропе с криком: «На помощь! На помощь! На помощь!!» Ему казалось, что он едва слышит свои пронзительные вопли: ивовый ветер тотчас подхватывал их и топил в шелесте листвы. Фродо был в отчаянии, он растерялся и перестал соображать.
Внезапно он остановился. Ему почудился отклик, но откуда-то из-за спины, с тропы, из глубины Леса. Фродо развернулся и прислушался, и скоро у него не осталось сомнений. Кто-то пел. Глубокий радостный голос беззаботно напевал бессмыслицу:
Гей-дол! мерри-дол! звучит донг-дилло!
Звенит донг! звенит лонг! далеко вилло!
Том Бом, веселый Том, Том Бомбадилло!
Фродо и Сэм замерли, обретая надежду и в то же время страшась встретить новую опасность. Внезапно, после длинной череды бессмысленных слов, голос зазвучал выше, чище и громче и грянул такую песню:
Гей! Вперед, мерри-дол! дерри-дол! Дорогая моя!
Свет горит над землей, где гуляет ветер,
Внизу по холму в свете солнца,
К входу в дом, где живет моя прекрасная госпожа, дочь водяницы,
Стройная, как ствол ивы, чище речной воды.
Старый Том Бомбадил принес водяные лилии,
Он теперь идет домой. Слышите, как он поет?
Гей! Вперед, мерри дол! дерри дол! и мерри-о,
Златеника, Златеника, мерри-дерри-о!
Жалкая Старуха Ива распустила ветви!
Том сейчас торопится. Приближается вечер.
Том несет домой водяные лилии.
Гей! Вперед, дерри-дол! Слышите, как я пою?
Фродо и Сэм стояли как зачарованные. Ветер утих. Листва вновь неподвижно повисла на оцепенелых ветвях. Опять послышалась песня, а затем над камышами у тропы внезапно появилась старая потрепанная шляпа с высокой тульей и длинным синим пером за лентой. Ее хозяин, по всей видимости, подпрыгивал и пританцовывал. Новый прыжок и поклон – и хоббиты увидели... человека, так им показалось. Во всяком случае, для хоббита он был слишком велик и грузен. Но, хоть он и не вышел ростом для того, чтобы зваться представителем Рослого народа, шума производил не меньше настоящего человека – громко топал толстыми ногами, обутыми в большие желтые башмаки, и ломился через траву и тростник, как спешащая на водопой корова. Плащ у него был голубым, длинная борода – каштановой, глаза синими и яркими, а лицо, изборожденное сотнями веселых морщинок, – румяным, как спелое яблоко. В руках он держал большой лист, и на этом листе, как на подносе, лежал букетик водяных лилий.