Гэндальф попыхивал трубкой молча, потому что Фродо погрузился в глубокую задумчивость. Даже при свете утра он ощущал мрак, которым дышали принесенные волшебником вести. Наконец хоббит нарушил молчание.
— Вчера вечером вы начали рассказывать странные вещи о моем кольце, Гэндальф, — сказал Фродо, — но потом остановились, сказав, что о таких вещах лучше говорить при свете дня. Может быть, стоит досказать сейчас? Вы утверждаете, что кольцо опасно, куда опаснее, чем я могу предполагать. В чем же эта опасность?
— Во многом, — ответил маг, — оно гораздо могущественнее, чем я осмеливался думать сначала, настолько могущественно, что в конце концов полностью побеждает любого смертного, к кому попадет. Оно обретает безграничную власть над ним.
Давным-давно в Эрегионе изготовили множество эльфийских колец – волшебных колец, как вы их называете. Они были, конечно, разные – одни более могущественные, другие менее. Меньшие Кольца были лишь пробой в еще не расцветшем искусстве, пустяком для эльфийских кузнецов, но и они, по-моему, опасны для смертных. А Великие Кольца, Кольца Власти – смертельно опасны.
Смертный, владеющий одним из Великих Колец, не умирает, Фродо, но и не расцветает, и жизни в нем не прибавляется. Он просто существует, но им все более овладевает усталость. И если он часто прибегает к помощи Кольца, чтобы становиться невидимым, то тает и в конце концов навсегда превращается в невидимку и бродит в сумерках под тяжелым взглядом Темной Силы, которая правит Кольцами. Да, рано или поздно – позднее, если он силен и благороден, но ни силы, ни благородства надолго не хватит – рано или поздно темная сила пожрет его.
— Какой ужас! — сказал Фродо. Вновь наступило долгое молчание. Из сада доносился стрекот косилки: Сэм Гэмджи обихаживал газоны.
— Давно вы об этом знаете? — спросил наконец Фродо. — И много ли знал Бильбо?
— Я уверен, что Бильбо знал не больше, чем рассказал тебе, — ответил Гэндальф, — он никогда не оставил бы тебе ничего опасного, хоть я и обещал ему приглядывать за тобой. Он считал Кольцо очень красивым, полезным и нужным, и если происходило что-нибудь неладное или странное, винил себя. Он говорил: «Я слишком много думаю о кольце», и вечно тревожился о нем – но не подозревал, что тут вина не его, а кольца. Правда, Бильбо понял, что с кольцом нужно обращаться осторожно: казалось, у него меняется все, даже размер – оно странным образом сужалось и расширялось и могло внезапно соскользнуть с пальца, даже если прежде сидело прочно.
— Да, он предупреждал меня об этом в последнем письме, — сказал Фродо, — так что я всегда держу его на цепочке.