Суетность первых чисел сентября сама собой прошла. Учебный год уже набирал силу и однообразно катился своим чередом.
Она уселась напротив меня, выложила на стол засаленный блокнот и с готовностью в голосе спросила:
– Фто надо пифать?
И я, уже готовый ей помогать, с энтузиазмом принялся рассказывать. Долго говорил о традициях готической школы, потом, заведясь, перешел к возгордившемуся разуму Просвещения, считавшему себя мерилом всеобщего, а свои идеи и смыслы – непреложно-окончательными. Человеческий разум, объяснял я Бровкиной, уверовал в свои силу и мощь. Он демонически замахнулся на самую тайну творения, пожелал стать равным Богу и в результате породил монстра. В таком духе я проговорил минут сорок. Пока я все это рассказывал, Бровкина старательно скрипела ручкой.
– Поняли? – спросил я ее веселым голосом.
Она неопределенно кивнула и тут же поинтересовалась:
– А фто титать?
«Ах ты, моя умница!» Назвал несколько книг и статей. Она внимательно записала. Про роман ужасов, сказал я, прочтите в статьях Чамеева.
– План дипломной работы составьте, – посоветовал я.
Думал, на этом наш разговор закончится. Но Бровкина не уходила и стала задавать разные вопросы. Фколько фтраниц долфен быть диплом? Фколько наименований в фпифке литературы? Как оформить фнофки? Каким фрифтом надо набирать? Каким кеглем? Какого рафмера долфны быть поля?
Она трясла своими толстенькими щечками, сыпала вопросами, стрекотала как кузнечик, и я вдруг поймал себя на мысли, что мой прежний энтузиазм как-то сам собой выветрился и что я немного устал от нее. Но тотчас же устыдился своих мыслей и принялся всё ей подробно растолковывать.
– Пока идите в библиотеку, книги поищете, – напутствовал я ее на прощание.
Я, конечно, хорошо знал, что некоторых студентов посылать в библиотеку совершенно бесполезно. Библиотека их только озлобляет. Если они находят мало книг по теме, то жалуются, что не могут писать, потому что им не хватает научного материала. Если же книг оказывается много, то они тем более жалуются, что все уже написано, и им нечего добавить. Но Бровкина, как мне показалось, была не такой.
– Сходите в библиотеку, – еще раз повторил я для верности.
На том мы и расстались.
Однако дня через три Бровкина снова ко мне подошла. Я стоял в дворике филфака и курил.
– Андрей Алекфеевить! Я тут ходила в библиотеку и нифего там не нашла. Книг не нафла. Ни одной. Не фнаю, фто и делать теперь…
– Как не нашли?! – удивился я.
Бровкина молча разглядывала свои ботинки и вдруг приоткрыла рот и принялась громко, с усилием дышать, как рыба, выброшенная на берег.