– Как это – за евреями? – вздрагиваю я.
– Андрюха, ну как за евреями приходят? – Гвоздев снимает очки, протирает их уголком шарфа, а потом возвращает на место: – Ты вот родственников своих на даче звал когда-нибудь обедать? Приходил за ними?
– Лёня, это уже слишком, – вяло подает голос из своего угла Погребняк.
– Как приходил, как приходил, – бормочет Гвоздев, отведя глаза, словно не слыша его. – Как французы в эти дома приходили? Пешкарусом… Булками шевеля… с круассанчиками на подносе. Может, приплясывали балетным шагом…
Я поворачиваю голову к окну. Лениво тянется цепочка пустых брошенных гаражей; вот мелькнула и черная изгородь, темное пятно сарая, кривой силуэт ольхи, ров, затопленный водой.
– Может, – продолжает тихо фантазировать Гвоздев, – на мотоциклах приезжали? Или на великах? А? Как думаешь, Андрюха?
– Абзац, конец света… – комментирует Погребняк зевая.
– А чего? Тут, мужики, народ дисциплинированный. Им приказали – они сделали. Это у нас бы на все приказы забили, а тут раз закон – значит, надо выполнять. – Гвоздев подносит ладонь ко лбу и делает гримасу.
– Лёнь, слушай, – говорю, – у меня таблетка есть. Дать?
Гвоздев, морщась, кивает. Я нагибаюсь и начинаю расстегивать сумку, стоящую у моих ног.
– Гандон твой этот дед, понятно?! – весело произносит Погребняк. Он наконец окончательно проснулся.
– Нет, ты чего, Саша? Нормальный мужик, законный. Бухнуть раньше любил. Кстати говоря, он сначала всегда с утра к ним заходил, типа предупредить, чтобы сваливали, что он придет днем, уже официально. Некоторые слушали и в самом деле сваливали, а некоторые тупили и оставались – думали, это их не касается, думали, заберут и сразу отпустят. Да и черт с ним! Андрюха, скажи лучше, как ты? Как там Джулия?
Я вздрагиваю и чувствую, что мои ладони покрываются потом.
– Не знаю… мы давно развелись…
– Иди ты! Чего так?
– На, держи! – я протягиваю Гвоздеву таблетку. Пытаюсь застегнуть сумку, но она почему-то не поддается.
– И чего… Где она теперь?
– Ничего, – вмешивается Погребняк. – Ты вот что, Лёня, лучше про деда… Так чего с ним потом было? Судили?
– А я почем знаю? Вроде нет. Работал, так же как и раньше, в своем Марэ или где он там работал… не помню… Короче, хулиганов ловил. Тут, знаешь, никто подолгу неврозами не страдает. Народ здоровый. Всё, мужики! Поднимайте задницы. Вроде наша станция. Давай, Андрюха, сумку, приехали.
Несколько слов о том, стоит ли делать добрые дела
Сам бы я никогда не смог приехать в Париж. У меня на такие поездки и денег-то тогда не было. Это всё Саша Погребняк, философ-постмодернист. Его пригласили на форум, посвященный современному искусству, и он договорился, чтобы меня тоже взяли и всё мне оплатили: и билет на самолет, и проживание. Зачем он тогда мне помог – ума не приложу. Может, ему скучно было ехать одному? А может, сделалось неловко, что вот, хоть мы и коллеги, а у него есть кожаные штаны и свитер LACOSTE, а у меня ничего такого нет и, вероятнее всего, не будет. В конце концов, чего гадать? Человек мне помог, и всё тут.