10/Х–74 г.
Луговская
Темплин
* * *
Витя, ты совершаешь ужасную ошибку, новую роковую ошибку.
Ты излечился от болезни вина в эту зиму. И вот теперь втянулся, и уже основательно, в новую беду.
Надо тебе это доказывать? Вместо ложки – пьёшь по 4–5 флаконов.
Вместо приятного успокоения уже начинается скверное возбуждение, которое перейдёт в психоз.
Сейчас ещё можно справиться самому, но скоро придётся лечиться от этого наркотика.
Но я, Витя, уже не могу этого выдерживать, как раньше.
Я больна. Я больна сердцем. После таких дней я мучаюсь ночами бессонницей и болью, а днём у меня мутнеет зрение.
Я всё время тебя жалела, многое не говорила и плакала по ночам. Днём же становлюсь отупевшей и вялой.
Но последнее время ты совсем распустился с этими пузырьками. Получил деньги на командировку и начал пить элеутерококку. Клянёшься, божишься. День-два выдерживаешь, а больше не можешь. Обманываешь, хитришь, финтишь – как раньше с вином.
Это, Витя, может прийти большая беда! Неужели ты не понимаешь этого?
Такое количество лекарств расслабляет тебя, твой организм ослабевает. И глаза твои от этого не пройдут, и, поверь мне, я тебя предупреждаю, у тебя опять заболит нога! Заболит твоя язва, а это уже совсем будет плохо. Не думай, что ты крепнешь. От наркотиков человек слабнет.
Я была тебе в эту зиму хорошей женой. Я помогала тебе, как могла. Сколько я делала, чтобы тебе с твоим недугом было легче. Сколько я скрывала от тебя неприятностей, чтобы не страдала твоя гипертония. И действительно, твоё давление, слава Богу, всё-таки намного стало лучше.
В январе я заболела глазами. Я очень плохо стала видеть и скрывала от тебя долго (боялась тебя расстроить). Потом пошла к врачу и опять ещё долго не говорила всего (потому что у нас были дела по квартире). Потом пошла в поликлинику к Нат. Серг. Как я волновалась в то утро, это один бог знает! У врача народу много, не принимает, я вся измучилась. Она мне сделала исследование зрачков, вижу плохо, прихожу домой, а ты уже бутылку выпиваешь. Эх, ты! Как же тебе не стыдно! Это когда жена больна! (Потом пошли в подвал, я за зарплатой, а ты совсем напился.) Каково мне было! Потом ты, кажется, понял, что я больна и держался просто хорошо, а я целый месяц бегом бегала на уколы, боялась, что ты опять будешь напиваться, – так я была травмирована.
И вот в апреле я уже стала верить, что ты настолько обо мне думаешь, что никогда не разрешишь себе этого свинства. Я как-то вздохнула вольнее, я стала лучше себя чувствовать с глазами и сказала тебе об этом. Я стала смелее и веселей. А ты что же! В воскресенье не стерпел моего возражения и пошёл, пошёл.