8. Стремление к нивелировке; я сказал бы: «Это не так уж плохо, так бывает со всеми» — и от этого стало бы еще хуже.
Необходимость ошибок моего воспитания; я не мог бы ничего изменить.
9. Нивелировка правильна, но, может быть, столь далеко идущая объективация снимает всякую возможность жить.
10. Тех, кто ждет, много. Необозримая толпа, теряющаяся в темноте. Чего они хотят? Они явно выдвигают какие-то определенные требования. Я выслушаю эти требования и затем отвечу. Но на балкон я не выйду, да я бы и не смог, даже если бы захотел. Зимой дверь на балкон заперта, а ключа под рукой нет. Но и к окну я тоже не подойду. Я не хочу никого видеть, я не хочу, чтобы какое-то зрелище меня смущало, мое место — у письменного стола, моя поза — обхватив голову руками.
11. До сих пор я не обращал внимания на одну дверь в моей квартире. Она — в спальне, в той стене, к которой примыкает соседний дом. Я никогда об этой двери не думал, я даже и вообще о ней не знал. И тем не менее она очень хорошо заметна; низ ее, правда, закрыт кроватями, но она высоко поднимается над ними, это почти уже и не дверь, это почти что ворота. Вчера ее открыли. Я как раз был в это время в столовой, которая отделена от спальни еще одной комнатой. Я сильно припозднился с обедом, дома никого уже не было, только служанка работала на кухне. И тут в спальне раздается шум. Я сразу бегу туда и вижу, как эта дверь медленно открывается и при этом какая-то чудовищная сила отодвигает кровати. Я кричу: «Кто там? Что надо? Осторожней! Берегитесь!» — и ожидаю увидеть вторжение отряда свирепых мужчин, но это всего лишь худощавый молодой человек, который, едва только щель оказывается для него достаточной, протискивается в комнату и радостно меня приветствует.
12. Ничего подобного, ничего подобного.
13. Когда ночью я иду сюда от башни вдоль воды — как медленно, словно живое тело, движется всякую ночь под светом фонаря эта вязкая темная вода! Словно проводишь фонарем вдоль тела спящего, и он, не просыпаясь, только благодаря этому свету вытягивается и поворачивается.
14. Около полуночи меня всегда можно встретить у реки: либо у меня ночная смена, и я иду в тюрьму, либо кончилась дневная смена, и я иду домой. Однажды этим обстоятельством воспользовались. Вымотавшийся на работе, к тому же еще охваченный почти невыносимым, душившим меня гневом на Б., моего коллегу, из-за одного служебного инцидента, о котором речь впереди, шел я тогда домой. Один раз я оглянулся, посмотрел вверх на маленькое освещенное окно тюремной башни, за которым сейчас сидел этот Б. и ужинал, зажав между колен бутылку рома; какой-то миг я не мог отделаться от ощущения, что вижу его сидящим прямо передо мной, я даже запах его слышал, но потом сплюнул и пошел дальше.