– Я иду туда, где, может быть, умру, – тихо заговорил Потемкин, вглядываясь в глаза людей, стоявших напротив. – Я не могу вам не сказать, что это очень опасно, но… Нет! Я не уверен, что доберусь до места и там все будет хорошо. Я не вправе…
– Где? – лаконично спросил Яр, и Игорь почувствовал, что не получится отвертеться от ответа. Этот же вопрос задавали глаза всех четверых, полных надежды, что лекарь укажет им, как жить дальше, куда двигаться, что правильно, а что – нет. Во всяком случае, они были сыты по горло своей жизнью в этом проклятом месте и видели перед собой человека, который двадцать лет путешествовал по выжженной войной земле и не только выжил, но и научился жить заново. Они надеялись на него.
– В Москву, – просто сказал Потемкин и замолчал, давая им время осмыслить сказанное.
– В Москву? – перекрестилась Лидия, вытаращив глаза. – Но там это-ть, как ее… радиация!
– Там и самое громадное бомбоубежище в стране есть, – возразил Игорь.
– Метро-о-о, – протянул, улыбаясь, Джорджик и, увидев, с каким удивлением на него посмотрели остальные, поспешил продолжить. – Я жил там. В Москве. Мне лет десять, наверное, было, когда случился Великий Трындец, и я застрял здесь… Но я помню! Поезда под землей, темные тоннели, по которым они ходили, гигантские залы, способные вместить кучу народа. Да! Он прав! Это все в Москве… под землей.
– И я там жил когда-то, – тихонько заметил Игорь. – отучился и… уехал оттуда. Зря, видимо, как показала жизнь.
– Но… Но откуда-ть такая уверенность-то? Ну это… что там люди выжили?
– Был я в Иваново в начале года, – ответил Потемкин. – Пожил там месяца три в общине одной, так там один радиолюбитель сигналы из Москвы ловил… Редко, но я однажды слышал. «Это Москва. Говорит Москва. Есть ли еще выжившие? Ответьте!» А дальше одни помехи. Но тот радиолюбитель мне сказал, что слышал и продолжение сигнала. Только раньше. Намного. Говорит, что люди в метрополитене заперлись. Гермоворота там есть. Огромные. И не верит, что все умерли. Не для этого метрополитен строили. Для людей строили. Чтобы жили и жили вопреки всему. А сигнал… Сигнал и заглушить можно.
Они стояли и слушали лекаря, раскрыв рты. Словно мессия сошел к ним с небес и изрекал откровение. Ведь весь их мир до этого ограничивался маленьким монастырем, а жизнь протекала внутри, взаперти, за забором. У всех, и только Потемкин появился извне, только он прошел половину мира и двадцать лет своей жизни и выжил, нет… и жил все время до этого, а не прятался, трусливо существуя, молча наблюдая, как убивают детей, как скармливают их животным, как Воевода творит, что ему вздумается.