— Вы играете все роли? Даже роль брадобрея?
— Все роли, капитан, — с гордостью ответил Виалату. — Говорят, что у актеров нет своего лица, потому как, играя разные роли, они теряют собственный характер, данный им от природы. Говорят, что они становятся двуличными, так же, как жестокими становятся врачи, хирурги и мясники. Полагаю, что люди принимают причину за следствие. Актеры не способны играть разные характеры, если у них нет своего собственного.
— И что же это значит? — спросил капитан, снимая рубашку, в которой резвились полчища вшей.
— А то, что я могу стать, кем захочу, одев подобающее одеяние. Я особо подчеркиваю истинность высказанной мысли, поскольку принадлежат она господину Дидро.
— Не знаю этого типа.
С улицы послышался нарастающий людской гомон. Круглая площадь заполнялась возбужденным гулом толпы, которая крушила на своем пути запертые двери и ставни. Пережившие лютый холод и голод люди грабили лавки, винные погреба, кофейни и склады, пили вино из трактиров. Перекрывая многоголосый гул, с восточной окраины города доносилась канонада: войска Кутузова начали наступление.
— У нас больше нет времени, — констатировал Виалату. — Загружаемся в генеральскую карету!
Виалату бросил капитану одежду, которую тот разделил со слугой. Пока они переодевались, остальные заворачивали тело генерала в простыню и готовились выносить его. «Он еще может пригодиться», заметил великолепный в роли режиссера Виалату. И добавил: «Хороший человек…»
— Спасибо, генерал, — сказал, обращаясь к покойнику Виалату, — однако ваше путешествие на этом завершается.
— Спасибо за сапоги и меха, — продолжил д’Эрбини, — мы их получили благодаря вам.
— Стоило заиметь экипаж, как тут же приходится с ним расставаться, — вздохнул Полен.
— Ты можешь предложить что-нибудь лучшее, нахал?
В тот день, 10 декабря, сотни беженцев бросали повозки у подножия Понари — крутого обледеневшего холма, вершина которого скрывалась в тумане. Они карабкались чуть ли не на четвереньках по краю дороги, цепляясь за кусты и камни. Попутчики мертвого генерала собирались последовать их примеру. Прежде чем покинуть карету, они надели под свои утепленные плащи по пальто, затем молчаливо простились с генералом-покойником и его спасительным мундиром с золотыми галунами.
— Как бы то ни было, — с сожалением сказал капитан, — я хотел бы знать его настоящее имя.
— Он, возможно, вовсе не генерал, — позволил себе замечание Полен.
— Вы правы, — подхватил Виалату, — в основе действий лежит костюм, я всегда это говорил. Даже я в этой меховой шапке и эполетах становлюсь смелее.