Совсем недавно они с печалью смотрели, как у них на глазах горел их зеленый домик. А здесь деревянные дома были целы и невредимы. В конце улицы возвышался собор с голубыми куполами. Движение застопорилось. Лошади упрямились, фыркали, топтались на месте и никак не хотели идти дальше. Неподалеку у рощи застыла стая здоровенных собак серой масти. Послышался голос капитана:
— Эти клячи боялись огня, а теперь струхнули перед псами.
Услышав голос, собаки уставились на неподвижную толпу, поблескивая желто-зелеными косыми глазами.
— Господин капитан, — заорал Бонэ, — это же не собаки, а волки!
— Ты волков-то хоть раз видел?
— У нас в Юра их полно было. Один матерый волчара загрыз женщину из нашей деревни и многих покусал. Война для волка как праздник, больше трупов, больше падали. Добыча сама на ловца бежит. Опасный зверь.
Все внимательно слушали драгуна и следили за волчьей стаей. Рискнут ли серые напасть на людей? У многих в руках появились обнаженные сабли… Не пригодились…
На площади перед огромной церковью появились конные гусары в красных мундирах. Они вели двух связанных мужиков. Слишком много людей, слишком много риска: волки исчезли. Гусары повели пленников к роще. Д’Эрбини окликнул их. К нему подъехал офицер в чине лейтенанта и спросил:
— Вы понимаете по-французски?
— Капитан д’Эрбини, драгуны старой гвардии! — представился капитан.
— Извините, господин капитан, я было засомневался.
— Понимаю.
— Мундир господина капитана вот в этой дорожной сумке, — пояснил Полен, показывая на багаж, уложенный на ослике.
— Мы едва не сгорели в огне возмездия, — сказала мадам Аврора.
— Не оставайтесь на открытой местности. Располагайтесь в церкви.
— Она сложена из больших камней, деревянные постройки далеко, так что там вы будете в безопасности.
— Вы полагаете, лейтенант, что теперь можно сидеть, сложа руки?
— Господин капитан, здесь полно пьяных каторжников, которые совершают поджоги вот такими штучками…
Лейтенант бросил д’Эрбини небольшую пику. Капитан внимательно осмотрел ее.
— Вот такими просмоленными пиками они и орудуют, — сказал гусар и поехал к своим людям, которые не спускали глаз с предполагаемых поджигателей.
Д’Эрбини вместе с труппой направился к церкви. Проходя вдоль рощи, они увидели добрый десяток висевших тел — неплохой завтрак для воронов и волков. Орнелла опустила глаза и подняла голову лишь тогда, когда они подошли к храму. Ей казалось, что она попала в другой мир: и в боковых нефах, и между колоннами, и перед клиросом сияли согни свечей. Чьи руки зажгли их? Такой вопрос у Орнеллы не возникал. Она крепче прижалась к своей подруге. Боже, как же ей хотелось выспаться и проснуться за кулисами парижского театра, за тысячу верст от Москвы… С Катриной она знакома давно. Сотни раз они вместе выступали на одной сцене. Вместе начинали когда-то с самых незначительных ролей. Пусть это был один выход, одна-единственная реплика, но зато в спектакле «Господин Вотур» рядом с известнейшим Брюнэ… А приметила их мадам Аврора: брюнетку — за манеры и статность, а рыжую — за свежесть и бодрость. Их приняли в театр «Деласман» в пригороде Тампль, сцену которого они не покидали до того самого дня, когда Наполеон решил закрыть большинство театров, чтобы избавить от конкуренции восемь театральных трупп, получивших от него дотацию. Тогда пришлось уехать из Франции и выступать за границей перед соотечественниками и просвещенными европейцами, которые знали французский язык. Кочующей труппе Авроры Барсе аплодировали Вена, Петербург, Москва… Но вот уже два месяца, как Москва лишила артистов всего: покоя, публики, денег, багажа, костюмов.