то какой: и освободили нас, и Новый год тут! Зайдите, всей семьей просим!» Ну, сам — тот построжей, больше молчал, а потом взял пулемет Зарубина и — с нами. Тут его перед вокзалом и убило. Теперь непременно пойти надо к тем сироткам…
— Разведчика к командиру полка! — раздался внизу резкий крик ординарца майора Барабина.
— Сидор-маленький!.. — упавшим голосом прошептал Андреев. Лицо у него потухло. — Что за чертячья жизнь у разведчиков, мать честная!..
— От взвода осталось семь человек. Седьмой — я…
Майор покашлял, с усилием поднял на Атласова запавшие глаза.
— Приказ комдива, — тихо сказал он.
В комнате, где недавно распоряжался немецкий комендант, печь еще дышала густым теплом, но майор зябко ежился, все пытался плотнее запахнуться в полушубок, накинутый на плечи.
Кириллу стало неловко за свой резковатый тон.
— Я только докладываю…
— И обязан! — Сухой огонь в черных глазах майора совсем темнил его обветренное лицо, неподвижное от напряжения. — И отдохнуть вам давно пора, понимаю. Но дело важное, солдат. Нельзя допустить осечки! Фашисты угнали сорок паровозов и пятнадцать эшелонов с заводским оборудованием, представляешь? Всю Калугу разоружили!
— А кто сказал, что это все застряло перед Азаровом?
— Железнодорожник оттуда пришел. Час назад. Раненый. Стрелки взорвал. Бывший начальник разъезда. Фамилия его Мацейко, Илья Федорович. Запомни на всякий случай. — Майор снова склонился над картой. — Немцы теперь чинят стрелки. Им потребуется на это десять-двенадцать часов, по словам железнодорожника. А ты возьмешь свой взвод…
Вернулся Сидор-маленький, поставил на стол бутылку водки, дымящийся котелок чаю. Потом стал вынимать из противогазной сумки и молча раскладывать на полотенце хлеб, сало, стручок сухого красного перца…
Майор с упреком следил за ним.
— Ворожишь, турок?
«Турок» было его любимое присловье, которое он, смотря по обстоятельствам, произносил то ласково, то укоризненно, то строго.
На длинном лице ординарца появилось плаксиво решительное выражение.
— Ладно вам! — прикрикнул он, вытирая кружку. — Нельзя ж больному человеку другие сутки морить себя голодом! Перекусите, пока придет кухня.
— Потом, Сидор.
— Слыхал уже. Поешьте!..
Командир полка откинулся на спинку стула, передохнул.
— Ты что на меня кричишь, вроде на батька? Вот отдам в разведку, там научат субординации. Атласов — он научит, сам знаешь! Как, лейтенант, возьмешь его?
— Куда мне такой семафор? За пять километров видно.
Майор безнадежно закрыл глаза.
— Что же делать с тобой, Сидор?
— Поешьте! — не отступал тот, кутая его колени. — Ей-богу, скажу доктору!..