— Да…
Эмма Павловна ахнула и потянулась за пузырьком корвалола.
— Только не пугай меня, мне же нельзя нервничать! — предупредила она дочь по старой памяти.
— Подождите, Эммочка, — снова остановила ее Мария Петровна. — Настя, говори!
— Вот что, мам, не вздумай только падать в обморок, но я… В общем, я беременна!
— Боже, от кого?! — ахнула Эмма Павловна и тут же, поняв всю нелепость своего вопроса, прикрыла рот ладонью. — Ох, да… Извини, пожалуйста… Господи! Что же теперь…
— Настя. — Мария Петровна окончательно взяла разговор в свои руки. — Ты уверена в том, что говоришь?
— Да. Я ходила проверяться.
— И что теперь? Я имею в виду твои планы…
— Никаких планов у меня нет, пусть все идет как идет.
— Ты что, рожать собралась?! Нет, это потрясающе… Все повторяется с ней, как со мной! Настя, ты повторяешь судьбу своей непутевой матери! — Эмма Павловна заплакала.
Резко отодвинув стул, Настя поднялась и, сжав губы, уставилась на мать, у которой в мгновение ока высохли слезы.
— Настенька, я, наверное, как всегда, что-нибудь не то сказала, прости, — торопливо зачастила она. — Разве можно сравнивать Пашу с Петровым? Тот от меня позорно сбежал, а твой погиб, как герой…
— Он не погиб! И мой отец от нас не сбегал, ты все передергиваешь! — так Настя не кричала на мать еще ни разу в жизни.
Звонок, раздавшийся в прихожей, не дал Эмме Павловне ответить Насте, а Марии Петровне вмешаться. На пороге стоял Петров собственной персоной.
— Легок на помине, — пробормотала Эмма Павловна и отвернулась.
Впрочем, Петров находился в столь возбужденном состоянии, что не только не отреагировал на ее замечание, но даже и поздороваться-то забыл.
— Дочь, я в отчаянии, надо срочно поговорить. — Он бросился к Насте.
— Здравствуй, папа. — Она перевела дыхание, приходя в себя, и взглянула на часы. — Пойдем ко мне… Да не сюда, через балкон!
И, не глядя больше на Эмму Павловну и Марию Петровну, так и не проронивших ни слова, направилась в сторону маленькой комнаты, где теперь обитала ее мать.
— У меня почти нет времени, так что давай, папа, сразу к сути…
— Все, ради чего я жил, рухнуло! — трагически воскликнул художник.
— Что случилось?
— Мою картину «Русь предстоящая» не взяли на выставку!
— Почему?
— Не знаю! Но уверен — интриги: что-то там якобы не согласуется с идеей и основной направленностью…
Они вошли в комнату, и Настя устало опустилась на тахту.
— Папа, ну что уж ты так огорчаешься? Будут ведь и другие выставки.
— Нет, дочка, сейчас или никогда! Эта выставка и моя картина, и я, находящийся в расцвете сил… Все-все слилось в одной, судьбоносной точке… И народ, именно сейчас готовый понять сакральный смысл этого полотна! Мне что, встать со своей картиной около Манежа? Ах, какой бы вышел скандал!..