Просьба неприятная, и несколько секунд Чугунникова тратит, чтобы вернуть приветливую и снисходительную улыбку.
— Пал Палыч, но ревизоры же проверяли.
Знаменский — само простодушие:
— В такие подробности они не входили по четвертому цеху. А мне нужно — тогда вся картина будет как на ладони.
— Действительно, как на ладони… И вы начнете нас ловить на этих цифрах, — она испытующе смотрит на Знаменского.
— Но вы же любите критику, Антонина Михайловна.
Шпилька тоже неприятна, и надо это скрыть, чтобы не терять лица.
— Честно говоря, мне импонирует ваша серьезность. Люблю людей с настоящей деловой хваткой. И критику люблю. Но плодотворную, Пал Палыч, плодотворную! Вы же собрались затеять крючкотворство.
— Я с вами не согласен.
— А я с вами не согласна! — с силой в голосе говорит Чугунникова. — Знаете, где все цифры в ажуре? Там, где по-крупному воруют. Да-да! Где специально держат «черного бухгалтера». У меня его нет. У меня учет ведут кладовщики. Естественно, что-то с чем-то может не совпадать.
— Еще как не совпадает, Антонина Михайловна! По три вагона не совпадает.
— Неужели правда мужики начали заворовываться? — У Чугунниковой огорченный вид.
— Пока не скажу ни «да», ни «нет». Но учет ведется так, чтобы никто ни за что не отвечал. Поступает, например, груз в дежурство одного кладовщика. Акт, что обнаружена недостача, преспокойно составляют уже при следующем. Это нормально?
— Ну…
— Не трудитесь, вопрос риторический. Идем дальше. Должно присутствовать постороннее лицо, что называется, от общественности. Так?
— Обязательно. Для объективности.
— Я выборочно поглядел акты — по четвертому цеху почти везде фигурирует один и тот же человек. Вправе я ждать от него объективности!
— Между прочим, в инструкции о порядке приема не указано, что посторонние лица должны быть разные.
— Ай, Антонина Михайловна!
— Ай, Пал Палыч! — укоризненно подхватывает Чугунникова. — Попробовали бы сами. Ведь никого не дозовешься! Так повсеместно принято: от нас ходят в соседнюю организацию, от них — к нам.
— Да? Мне все-таки интересно будет посмотреть на этого постоянного постороннего… Но мы уклонились от главного. Когда я смогу получить свою справочку?
Чтобы подавить раздражение и сообразить, как вести себя с настырным Знаменским, Чугунникова берет короткий тайм-аут.
— Минутку… — она копается в ящике стола, достает какую-то записку, закладывает между листками календаря. Затем решительным жестом включает переговорное устройство.
— Зоя, меня нет ни для кого, — и, поколебавшись, уточняет: — Кроме Льва Севостьяныча.
— Великий человек — Лев Севостьяныч, — усмехается Знаменский.