Только что я поймала себя на мысли: «Как же хорошо, что и моё сердце не бьётся!». Наверное, его бы сдавливало судорогами от услышанного. Оно бы перекачало потоки солёных слёз в глаза. А сейчас это была лишь история. История, с фотографией когда-то любимых мною глаз. Они стеклянно смотрели с изображения.
– Но, тем не менее, я не понимаю…, – продолжила она. – Вы рассказывали о любви. А он не способен любить. Физически не способен. Мы должны в этом разобраться. Я доложу руководству. У него же дырка в груди! – воскликнула женщина, рассматривая снимок.
Я шла под серым небом, и в голове у меня пульсировало: «Его сердце сломалось, его сердце сломалось, его сердце сломалось»… Но, что же я тогда столько раз слышала?! Каждый раз, когда я ложилась ему на грудь, сердце, как молоток о наковальню, колотило в моё ухо. Порой мне казалось, что оно выпрыгнет и больно ударит меня по щеке. Я часто шутила, что это – мечта ди-джея. Идеальная бас-бочка. Говорила, что на этот ритм можно положить любую музыку, и она станет самым лучшим произведением, написанным человечеством за тысячи лет…
Два дня спустя мне пришла повестка в «Сердцелом». Три дня спустя я была там. Напротив сидел Н. Ж, вокруг – какие-то люди, с кипой бумаг и снимков. Они все были членами «Сердцелома». Это мероприятие было похоже на мини-суд. Сегодня все мы хотели услышать правду.
Н. Ж. был в центре. Равнодушный. Холодный. Пустой.
Он начал говорить спокойно и медленно, обращаясь ко мне.
– Нам было тогда по 20. Как тебе сейчас. Мы учились на последнем курсе института. Я – на факультете фотографии, она – рекламы. Мы были молоды и невероятно влюблены друг в друга.
Я в ту пору не расставался с фотоаппаратом. Ни на час. Я запечатлевал всё, что видел. Пытался поймать уходящий момент. Знаешь, как Клод Моне на своих картинах. Я мечтал снять самое прекрасное, что есть. Грезил странными фотографиями, новыми образами и необычными ракурсами. Помню, как залез на 37-этажный дом и стоял на узеньком карнизе, прижавшись спиной к бетонной стене, только ради того, чтобы сфотографировать закат солнца.
Потом моей страстью стали разрушения. Места, которые раньше были наполнены жизнью и улыбками, а теперь представляли собой лишь бетонную кучу с обломками. Я лазил с фотоаппаратом по всем этим заброшенным больницам, складам, бомбоубежищам, недостройкам. Там познакомился с забавными людьми – они назвали себя сталкерами и диггерами.
Однажды мы залезли в метрострой. Ребятам было интересно исследовать тоннель, мне же – необходимо всё это заснять на пленку. Эскалаторы, брошенные инструменты, дежурный свет, рельсы, вагонетки. Сумасшедший драйв от того, что нас могут засечь. Голоса рабочих вдалеке. Платформа, по которой ещё не ходили пассажиры, в пыли и металлических конструкциях. Первый тоннель метро, который я увидел. Там были ещё свежеположенные рельсы и новенькие провода. Это было круто.