Стрэп встала, втоптала окурок в землю пяткой.
– Идем, – радостно заявила она. – Лучше нам поужинать. Соберись – ужасы в реанимации ничто по сравнению с тем, что тут подают под видом тушеного мяса.
Когда мы вошли в столовую, в нос ударил запах еды. Он был так омерзителен, что я не понимала, как кто-то вообще может здесь сидеть, не говоря уже о том, чтобы есть клейкую массу из зловонного мяса и пересоленной подливки, которая булькала в животе.
– Хотела бы я сказать, что к этому привыкаешь, – пробормотала Стрэп, закатывая рукава, – но было бы жестоко дать тебе ложную надежду. Просто молись, чтобы посылки из дома побыстрее доходили, и, бога ради, напиши всем знакомым, кого можно уговорить прислать нам «Боврила»[13] и печенья.
Час спустя, пока мой желудок силился удержать отвратительный ужин, которому его подвергли, я быстро помылась холодной водой, сняла форму и забралась в белье под одеяло. Сил вытащить пижаму не нашлось, желания отнимать драгоценное время у сна, тоже. Оказалось, решение было мудрым. Часа не прошло, как я закрыла глаза, когда меня потрясла за плечо Китти.
– Просыпайся, Элиз! Старшая сестра говорит, все должны быть на месте через пять минут. Давай шевелись!
– Что такое? – спросонья спросила я.
Зашнуровав ботинки, я встала.
– Атака захлебнулась. К нам движется конвой санитарных машин. Боюсь, нужны все руки.
Я быстро надела форму и побежала за Стрэп. Старшая сестра Рэдклифф стояла у домика медсестер, раздавая приказы.
– Стрэппингтон, Хоксмит, в приемную палатку. Быстрее, пожалуйста.
Стрэп взглянула на меня.
– О Господи, – пробормотала она, – тебя действительно бросают сразу на глубину, старушка. Ладно. Держись и не думай, что можешь совершить чудо. Тебе это понадобится.
Она сунула мне пачку сигарет.
– Но ведь времени на перекур наверняка не будет…
– Это не тебе, гусыня, а солдатам. Им чаще всего только это и нужно. И к тому же только это ты для них и сможешь сделать.
Я собиралась пойти за ней, когда почувствовала, что на меня смотрят. Конечно, я всю жизнь провела, оглядываясь через плечо и все время ожидая, что меня могут отыскать. Так вело бы себя любое существо, за которым охотятся. Но когда я оказалась во Фландрии, я уже много лет не чувствовала, что он рядом. Что Гидеон рядом. Я относила это на счет того, что стала чаще переезжать. И не прибегала к волшебству. Каковы бы ни были причины, я, по-моему, несколько десятилетий не оказывалась в его обществе. И даже сейчас, когда я остановилась, потому что меня охватило ощущение, что кто-то внимательно на меня смотрит, я была уверена, что это по-прежнему не он. Дух был мощным, но предельно благим. Я чуть повернула голову и осмотрела толпу, суетившуюся вокруг. Вскоре я его обнаружила. Высокий, широкоплечий молодой солдат. Офицер, судя по форме. Усы пышнее, чем у большинства, глаза добрые. Он опирался на трость, но в остальном выглядел сильным и подтянутым. Стоял совершенно спокойно, глядя прямо на меня. Среди хаоса и страха он казался островком покоя. Мира. Я смотрела на него и ощущала неожиданную и смущающую тоску по дому в Уэссексе. Я озадаченно продолжала смотреть на него, то есть смотреть на то, как он на меня смотрит. В темноте с расстояния в двадцать ярдов его лицо трудно было различить. Я не думаю, что видела его, скорее, установила с ним мысленную связь. Мы стояли неподвижно, захваченные странной встречей, пока я не услышала, как Стрэп меня окликнула, и не ожила, придя в движение. Спотыкаясь, я поспешила сквозь толпу санитаров и сестер к приемному покою. Когда я оглянулась, солдата уже не было.