– Сказывай.
О! Ух. Фу. Пробил.
Он велел мне говорить. Чтобы услышать. Сам. До сей поры я говорил против его воли. Насильно впихивал ему в уши мою правду. Теперь он готов услышать. Очень не факт, что — принять и поверить. Но — готов слушать!
В приёмнике и передатчике — важны обе стороны. А если приёмник слюнями брызжет… какая уж тут передача информации?
Канал связи — открылся. Теперь — инфу. Исключительно разборчиво и абсолютно достоверно.
– Выбравшись из Волги, после утопления нашей лодейки, я обсыхал на берегу. Услышал крики и пошёл. Там были две женщины и трое мужчин. Одна, служанка, была только что, перед приходом моим, зарублена. Вторую — Анну — насиловали. При мне — один кончил. В неё. Другой — на неё забрался. Мы повздорили, я тех троих мужей — зарезал. Как я подозреваю — не хватай меня за язык! Не знаю — предполагаю! Семя она получила от всех троих. Я её малость сполоснул в реке, пошёл к своим, по дороге встретил тебя. Ты захотел — я её тебе подарил. Всё.
– Лжа!
– Фу, Андрейша, ты повторяться начал. Долбишь… как дятел сухую осину. Опровергни или прими. Мы не дети, чтобы горлом брать.
– Трое… Что за мужи были?
– Ушкуйники. Их ушкуй в походе за нами полдороги шёл.
– Ладно. Сыщу. Проверю.
– Вряд ли. Два ушкуя — этот и второй, прозываемый «Рыжий», при возвращении из похода отстали и, как всё войско прошло, напали ночью на Стрелку. Пожгли-пограбили. Пришлось сбегать за ними вдогонку. И находников — истребить. Ушкуи — у Стрелки стоят, можно глянуть. Насильники, мною порубленные, в земле за год сгнили, сотоварищей их — раки в Волге съели.
– Хвосты рубишь?!
– Отнюдь. Своё майно оберегаю. Да и по Указу — по твоему Указу! — мне велено на Волге шишей и татей выбить. Волю твою сполняю, светлый князь Суждальский.
– Та-ак… Тех первых трёх… говоришь, зарезал? Почему сразу не сказал?
– Про что?! Про то, что трём… собратьям по оружию, боевым товарищам, воинам православным — хрипы перервал? Так ты б меня сразу, там же, на полчище Бряхимовском и — под топор!
– Лжа! Анна про такое не сказывала!
– Тю! Ну ты… Для неё такое сказать — проще сразу в омут. С камнем на шее и с ребёночком на руках.
– Лжа… Всё едино — лжа…
Мне что, опять Штирлица цитировать?!
«Как вы могли… на полном серьёзе… после стольких лет в СД… при моём опыте работы в разведке… отпечатки на рации… русский резидент…».
Слово «резидент» — Андрей Боголюбский точно не поймёт. Поэтому — чуть иначе. Но тоже… «Не — ваша, Штирлиц, русская, а — наша, герр Мюллер, русская».
– Я говорю правду. Но доказать — не могу. Ты мне не веришь. Но доказать — тоже не можешь. Давай подумаем: какие могут быть в этом деле надёжные свидетельства? К примеру… Оставь у себя нашу ясыню. В смысле: Анну. Если ты будешь её так… плотно пасти, и она родит второго ребёнка — я неправ. В своих предположениях о тебе.