Это описание по скелету, соответствует моменту убийства, когда ему было 64 года.
«Нравственный облик этого человека не был омрачен распутством. Надо полагать, что он щадил честь женщины и хранил верность супруге».
Я же предполагал сохранение у него юношеского отношения к сексу, так, как оно описано в его «Житии», а оно вона как…
Мда… люди с годами — меняются. Очень не оригинальная мысль. Гарем — отпадает. Жаль.
* * *
– Тэ-кс. Проверять на других… самочках — ты не хочешь. Слова Ану… И её «да» — ничего не значит, и её «нет» — ничего не значит, и если она скажет «не знаю» — это тоже ничего не значит. Улиту… м-м-м… Софью — ты отпустил в Ростов. Расспросить её — ты не можешь.
– Зато я смогу расспросить её… блудодеев! Имена которых ты видел в своих… в своём «свитке кожаном»! Иезикиля плешивая! Кто?! Кто там назван?!
Я задумчиво смотрел на снова входящего в бешенство князя. Сегодняшняя ситуация отличается от нашей беседы в Янине. Но — незначительно. Прежние аргументы, как и тогдашние отмазки — сохраняют актуальность. Я могу назвать имена только один раз. И только в состоянии гарантированной личной безопасности.
– Разговор пустой. Не скажу. Сам не уверен. А дела нынешние показали, что ты мои предположения принимаешь на веру бездумно. И начинаешь сразу… крушить что не попадя. Я такой грех на душу — не возьму.
– Х-ха… А ежели я тебя тут… прикопаю? А? Пожить-то не хочется? Ты ж там, на Стрелке, такие дела начал. Неужто не жалко? Всё это прахом пойдёт.
Злорадство на этой татарской морде… выглядит особенно отвратительно.
– «Неужто?» — Ужто. Жалко. Но я потерплю. Ты меня о смерти и прежде спрашивал. Ты уж запомни наперёд, брат — я смерти не ищу. Но сапоги тебе, или хоть кому, и под топором — лизать не буду. Крепко запомни. А то у нас — что ни встреча — всё одно. Давай, Ванечка, на дыбу да на плаху. Повторяешься, братец. Утомляешь однообразием. И ещё: твои потери будут больше. Вспомни наш разговор в Янине. А теперь, ко всем тогдашним моим словам, которые тебя тогда от казни моей удержали, они ведь никуда не делись, добавь Всеволжск. Он есть, он растёт. Русский город на Стрелке. Меня нет — и его нет. «Всё — прахом пойдёт». И ты — это знаешь. Как и то, что поставить там свой городок — тебе не по зубам. Гороховец на Клязьме — вот твой нынешний предел. Не твой — всей земли Залесской.
* * *
Я играю очень опасную игру без чётких правил: сталкиваю разные варианты его логик. Точнее — его эмоциональных оценок противоречивых логических построений. Как муж-рогоносец он должен отправить меня на дыбу. Но если бы он был только мужем, он бы не был Боголюбским. Как нормальный русский князь, он должен отрубить голову дерзкому слуге. Только я ему — не слуга. И нормальный князь не додумался бы до такой новой сущности — «Воевода Всеволжский», до проистекающего от этого «пограничного явления» — «вольный город Всеволжск» — выгод. А вот Боголюбский, который не вообще, где-то там, князь чего-то, а князь Суждальский, светоч православия в дебрях лесных, столп закона Рускаго средь племён диких, распространитель границ земли нашей, витязь святой Царицы Небесной…