Я ринулась назад от занавеса и в ужасе заметалась взад-вперёд, повторяя:
– Мамочки, мамочки! Что делать?!
– Соня, что стряслось? Ты что, привидение увидела? – спросила Ксюша, хорошенькая блондинка с длинными ногами и тонкой талией.
– Хуже, Ксюша, – ответила я, заламывая руки, – хуже. Лучше бы привидение. А так… в зале сейчас мои однокурсники. Если они меня увидят здесь, завтра весь техникум будет знать о том, чем я занимаюсь.
– О, о-у, ситуация, – протянула Ксюша. – Так, спокойно, не мелькай. Надо что-то придумать. На сцену идти нельзя, не идти – нельзя тем более – вылетишь сегодня же. Значит, значит…
Я продолжала в панике метаться, слёзы наворачивались на глаза. Подходило время моего выхода.
– Стоп, – сказала вдруг Ксюша и обратилась к Анжеле, нашей роскошной «кошке»: – Анжела, у тебя, кажется, была ажурная повязка на лицо? Дай Соне, а я пока вместо неё выйду на сцену.
Анжела вмиг сообразила и умчалась за повязкой.
Я взглядом и жестами поблагодарила находчивую и предприимчивую Ксюшу в тот момент, когда она уже выходила на сцену. Через минуту вернулась Анжела с чёрной ажурной повязкой в руках, надела мне её на глаза и удовлетворённо улыбнулась:
– Ну вот, теперь ты у нас Леди-Загадка. Давай, твоя очередь.
– Спасибо, девочки, я вас люблю, – сказала я и скрылась за занавесом.
Повязка сыграла свою роль. Я танцевала, свободно показывая полуприкрытое лицо, вертелась и прогибалась прямо перед глазами своих знакомых, а они меня не узнавали. Правда, они и не ожидали меня здесь увидеть. Я думаю, ребята были бы очень удивлены, узнай они, кому совали деньги в «стринги».
Сегодня всё прошло благополучно. Но я очень перенервничала. Я вдруг поняла, что подобное может случиться в любой день: и завтра, и через неделю. Хорошо, что у меня было совсем немного знакомых здесь, в Киеве. Но мир тесен, и шило в мешке, как известно, не утаишь.
Я купила себе такую же ажурную повязку на глаза и теперь на сцену выходила только в ней. И снимала её лишь в отдельных случаях, за отдельную плату.
* * *
Прошло ещё какое-то время. Алёна подозрительно молчала. Она больше не встречала меня ночами у выключателя, не поднимала шум и не устраивала допросов. Казалось, она затаилась. И мне это не нравилось. Было гораздо спокойнее, когда она приставала с расспросами и ультиматумами.
В одну из суббот мы с девочками закончили, как обычно, около трёх. Некоторые разъехались с «клиентами» продолжить веселье, так сказать, в «непринуждённой обстановке». Мы же, кто не практиковал подобные дополнительные заработки, расселись в такси и отправились по домам.