Вариант второй. Я бросаюсь толстосуму на грудь, рыдаю, жалуюсь на подлую толстосумову родню и прошу защиты. При данной постановке финальный акт предугадать невозможно. Все зависит от степени заинтересованности действующих лиц. Я могу получить защиту, а могу и приземлиться в канаве с тем же набором. Родня, она и у олигархов родня. Она не партнер, ее не выбирают. Народ помирится, выпьет мировую, а я останусь вечным напоминанием «недоразумения». В конце концов никакого кода мне еще не сказали, могут сослаться на временное помутнение моего рассудка от обиды.
И адью, Мария Павловна.
Вариант третий. Я играю роль троянского коня, на цыпочках выполняю приказ и меня оставляют в покое. Возможно. Но…
На первом месте в списке «но» Серафима. Молодая и беременная. А это обязывает.
Максимум на месяц.
* * *
Восемь лет назад я считала себя вполне успешной женщиной с ясными целями, надежными тылами и блестящими перспективами. Сейчас мне тридцать два, перспективы туманные, тылы отсутствуют, зато ответственности через три недели прибавится еще на одну единицу больше. УЗИ показало, что это будет девочка. И назовут ее Машей. Машей-младшей.
Смешно, но сейчас я служу у Младшего Буратино. Когда первый раз я услышала это прозвище, удивлялась долго. Меньше всего Дмитрий Максимович Бурмистров напоминает деревянную куклу, ему бы в Карабасы-Барабасы.
У меня педагогическое образование и знание в совершенстве двух языков — испанского и немецкого. Оба они прилипли ко мне еще в детстве, органично и ненавязчиво. Мой отец долгие годы работал торговым представителем на Кубе, недалеко от нас жила семья такого же представителя из братской ГДР, и поначалу я общалась с симпатичными детьми толстого герра Кунца на смеси русского, немецкого и испанского, который мы все активно изучали.
Постепенно языки разделились, по слухам, у меня к ним врожденная способность, и в Советский Союз я вернулась с чемоданами тряпья и невесомым багажом трех диалектов двух языков, не считая русского.
В коммунистической России дули ветра перемен, наличие диплома иняза при абсолютном знании языка не являлось обязательным, и я поступила в педагогический.
Языковое обеспечение давало мне надежду на место в приличном колледже, в программу которого входит изучение немецкого и испанского.
В муниципальных школах платили до голодного обморока мало, и два месяца после получения диплома я обивала пороги лицеев, колледжей и частных гимназий.
Оказалось, не все так просто. Хотя в одном из лицеев учительница уходила в декретный отпуск, и меня попросили подождать четыре месяца.