Но жизнь там была не такая беззаботная, как рассказывали мне родители. Может, причиной тому было то, что сейчас не 80-ые, и СССР давным-давно развалилось? Нынешние детские дома — это место, где, как нельзя лучше, применим закон джунглей «Выживает сильнейший». Вся жизнь — это череда побед и поражений. Этой науке научило меня время, проведенное в детских домах. Ну, это если не считать терпимости к боли. Я не был одарен физически и мой удел, находясь среди всякого сброда будущих уголовников, был прост — получая побои, терпеть и лишний раз не влипать в неприятности. Шли годы, а мое положение все также было плачевно. Друзей у меня было немного. Я по природе своей был не общительным. Особых талантов также замечено не было. Так кому я тогда нужен? Оказалось, кому-то я все-таки пригодился.
Мне повезло. Меня взяли к себе в семью, в возрасте десяти лет, Марина и Игорь Вознесенские. Они были хорошими людьми. Обычная, ничем не примечательная, добропорядочная семья. Приемный отец работал слесарем механосборочных работ на заводе по производству корпусной мебели, а мать — медсестрой в детской поликлинике № 17. И все бы ничего, но помимо меня у них было еще три приемных ребенка. Два мальчика и девочка. Все старше меня, минимум на два года.
Денег на всех не хватало, и мне перепадала одежда только «с барского плеча». В смысле, одежда покупалась старшему в семье ребенку, а он, после того как вырастет из нее, передавал следующему. И так было до тех пор, пока очередь не доходила до меня. Вы хотя бы представляете, в каком виде она мне доставалась? Это же не моя вина, что я хожу во всем штопаном! Но дети, с которыми я попытался сдружиться, почему-то этого не понимали. Они привыкли ходить в новенькой одежде, получать на дни рождения дорогие подарки. Им было попросту не понять того чувства, когда у тебя ничего этого нет.
Когда мне исполнилось четырнадцать лет и я, наконец, получил паспорт, то стал сам зарабатывать себе на жизнь. Точнее смог покупать самостоятельно те вещи, которые мне были необходимы. Но заработанные мною деньги давались мне непосильным для подростка трудом. Во время летних каникул, еще до того, как все нормальные люди просыпались, я пешком ходил на оптовый рынок и разгружал фуры с товаром. Сотни, тысячи арбузов и дынь мне так и снятся в кошмарах.
По вечерам я ходил на железнодорожный переезд в зону разгрузки и также нанимался грузчиком. Наравне с бывшими сидельцами, алкоголиками и тунеядцами. Вот только разгружал я уже не арбузы и дыни, а уголь и щебенку. Никого не волновало, что я еще подросток. Я работал наравне с взрослыми. Так что меня загружали по полной программе. К концу дня я плелся домой еле живой и сразу же ложился спать. А на утро, когда будильник начинал трещать в четыре утра, все начиналось по новой. Мышцы болели и были словно деревянные. Но я это терпел и не свернул с намеченного пути. Я хотел быть хоть в чем-то независимым от приемных родителей.