Человек жил в доме, где даже при скверной лампочке в 30 ватт по углам скапливались тени, с неосвещенным коридором, темноватым и часто плохо отапливаемым туалетом. В квартиру поднимались по полутемной же лестнице. В таком доме намного легче было рассказывать и намного страшнее слушать о привидениях и всяких потусторонних вещах, чем в ярко освещенной современной квартире. Тем более, плохо освещался дом «до электричества», где керосиновая лампа бросала красноватый круг света вокруг стола, за которым ужинает семья. Печное отопление было все-таки не таким надежным. Утром по полу полз холодок, спали в теплых ночных рубашках, а утром первым делом топили печь.
Мне в детстве были вполне понятны иллюстрации к «Мойдодыру», где мальчик в ночной рубашке прыгает за свечкой, убегающей в печку. А где теперь свечки и печки? Быт XIX века был понятен из опыта собственной жизни еще в 1950–1960-е годы. Поколения, родившиеся позже, уже не имеют необходимого бытового опыта. Ничего непостижимого в быте недавних предков нет – но приходится уже специально его изучать. Что и составляет этот самый «культурный разрыв».
Во-вторых, мы не всегда представляем себе облик города до технологического и бытового переворота 1960–1970-х. Петербург был городом, который субъективно больше – потому что пешком и даже на извозчике, на конке, двигались по нему куда медленнее, чем в эпоху автобусов и метро. В городе было много людей загадочных профессий – извозчиков, дворников, «золотарей», водовозов. Они часто появлялись по вечерам и ранним утром, а то и приезжали по ночам. Для ребенка из интеллигентной семьи это были «другие», появлявшиеся и исчезавшие по каким-то мало понятным законам, – не в меньшей степени, чем призраки или тролли.
В таинственном городе, окруженном болотами и лесами, были еще полутемные жутковатые подвалы, окруженные набором самых мрачных легенд. В ХХ веке появился целый пласт «ужастиков» про метро, причем петербургские ужастики не страшнее московских, но более реалистичны. У нас не рассказывали ни про крыс-мутантов размером с овчарку, ни про бродящих в подземелье бомжей, превращающихся в чудовищ. Но истории о тайных военных базах и сбежавших из них солдатах, которые с тех пор питаются похищенными офицерами и милиционерами, я слышал лично. И рассказывали их вполне серьезно.
Сейчас мы живем не только в громадной агломерации. Мы не только передвигаемся по агломерации быстрее, чем передвигался прадед и дед по намного меньшему городу. Мы живем в городе светлом, теплом, удобном. Действие и белых ночей начала лета, и «черных дней» ноября-декабря тоже сказывается не так сильно: у нас слишком много источников света. К 1980-м годам начал исчезать, к началу XXI века окончательно исчез город, полутемный на протяжении двух-трех месяцев в году.