Прямо не знаешь, как реагировать. Тем более, что лишь в пределах досягаемости находятся ровно полтора еврея.
Впрочем, ректор не стал настаивать. Когда непременная улыбка окончательно сошла с лица собеседника, он его успокоил:
– Ну мы же с тобой тоже евреи…
Такая удивительная легкость. Только что был гонителем евреев, и вот уже сам еврей. Что, как вы догадались, совсем не отменяет первого варианта.
К сионизму мои кроссовки не имели отношения. Просто в испанском городе, где их делали, обувная промышленность в Средние века принадлежала евреям.
Скорее всего, евреи давно отошли от дел, а эмблема сохранилась. Так что не только я, но и эта фабрика ничего такого не имели в виду.
А вот сам Философ с религией был связан тесно. Причем не с православной или мусульманской, а как раз с иудейской.
Дело в том, что его отец был верующий человек. В завещании он написал о том, что просит похоронить его по обряду.
Представляете эту квадратуру круга? Казалось бы, ситуация совершенно безнадежная, но он и из нее нашел выход.
Во время церемонии были только раввин и он сам. Благо жена и сын в это время находились в отпуске.
Даже в письме он им об этом не написал. Понимал, что если они узнают о смерти свекра и дедушки, то сразу примчатся.
Ужасно жалко Философа. Как он пережил этот день? Как шел в синагогу? Как весь вечер провел один в огромной квартире?
Еще представляешь, как его близкие возвращаются из Прибалтики. Такие загорелые и радостные. С полным чемоданом подарков для всех домочадцев.
К чему этот рассказ? А к тому, что как-то Зоя Борисовна сказала, что самым неприязненным определением в словаре ее матери было слово «советский».
Когда Ирина Николаевна о ком-то говорила так, то это значило, что этому человеку уже никогда не подняться.
Из разговоров. Еще раз об утратах
АЛ: Мы уже говорили об уходах. О том, как вы впервые узнали, что жизнь конечна, а утраты всегда несправедливы. А когда вам стала ясна правота вот этих слов Мандельштама? «Смерть художника, – писал он, – не следует выключать из цепи его творческих достижений, а рассматривать как последнее, заключительное звено».
ЗТ: Тогда вспомним о смерти Лозинских. Это пятьдесят третий год. Михаил Леонидович и Татьяна Борисовна умерли в один день. Родителей на похоронах не было, они в студенческие каникулы уехали в Закарпатье.
АЛ: Это было самоубийство?
ЗТ: Нет, чудо… Михаил Леонидович был совсем плох и ему уже ставили кислородную палатку. Татьяна Борисовна спала в кресле около кровати. Вдруг он очнулся и сказал: «Танюша, я хорошо себя чувствую… Умоляю тебя, поспи». Врач попросил медсестру сделать ей укол, но обязательно через два часа разбудить.