Мертвых все обходили стороной. Некоторые тела были завернуты в самодельные саваны из простыни или мешковины, и если кто-то случайно задевал их – они хрустели на морозе или тоненько позвякивали.
Галя не боялась мертвых. Но она научилась опасаться живых.
В очереди говорили о том, что большинству хозяев, державших у себя домашних животных, пришлось съесть своих любимцев: кошек, собак, голубей. О том, как один клоун из цирка съел ученого попугая, которому было 300 лет. А какой-то мальчик чуть не отравился супом из аквариумных рыбок. Рыбки были экзотические, из теплых стран, и одна оказалась ядовитая. Но, по счастью, она была такая маленькая, что яда ее не хватило, чтобы убить мальчика.
Галя стояла в очереди и, вспоминая тети-Дашину кошку Мусю, жалела, что они не решились съесть ее. Муся все равно пропала – выскочила погулять во двор и вот уж дней десять как не возвращается. Наверное, ее съели другие люди.
Думая о Мусе, Галя почувствовала на себе чей-то взгляд – подняла глаза и увидела тусклое лицо какого-то человека в черной шапке-ушанке. Человек рассматривал ее в упор красными, налитыми кровью глазами и как-то странно пожевывал губами. Причмокивая и втягивая в себя слюну.
Галя вся похолодела от этих звуков – у нее самой подводило живот от голода, и она хорошо понимала, что означает такое причмокивание.
Кто-то рядом закашлялся – и тот человек очнулся. Вид у него сделался виноватый, он отвернулся.
Галя воспользовалась этим и передвинулась в очереди немного назад, уступив свое место тем, кто стоял за нею. Она хотела затеряться в толпе, и ей это удалось.
Прошло пять дней.
Тете Даше стало хуже, и Галя снова отправилась в булочную одна.
В очереди опять говорили о еде. О том, где и как ее раздобыть. О черном рынке. Шептались о людоедах. О том, что у некоторых трупов на улицах недосчитались то руки, то ноги. О том, что люди уже съели всех птиц, кошек[16], собак и даже крыс и теперь воруют трупы из моргов и с кладбищ, чтобы прокормиться.
И что обезумевшие от голода люди нападают на детей, чтобы насытиться их мясом.
– Ты, дочка, ничего не бойся, – заметив Галю, сказала какая-то тетка с добрым, но смертельно усталым лицом. – Людоедов-то сразу видно – у них глаза пустые. Они уже ничего не соображают, только руками от жадности трясут. Увидишь такого – сразу беги. Ты молодая, еще крепкая. Справишься.
Галя кивнула и оглядела людей, застывших справа и слева от нее черными сгорбленными тенями. Нет ли среди них обуянного жаждой людоеда?
Все потупили взгляды, уперев их в спины впереди стоящих. И только за три шага от Гали какой-то человек отвернулся, скрывая лицо, покачнулся и отступил назад.