Господин Гуссе многих вылечил с помощью гипноза, и в отношении меня его терапия была также вполне успешна. Совсем недавно врачи признали меня практически здоровой.
Но, когда мы приехали в Петербург, опекун, опасаясь тяжелого здешнего климата, решил возобновить сеансы лечебного гипноза.
Пока актеры готовятся к представлению, он приводит меня в свою гримерку, усаживает на стул, и я надеваю белую маску. С этого момента весь мир для меня исчезает, застилаясь непроницаемой белой мглой.
Последнее, что я вижу, глаза Робера Гуссе, горящие сквозь прорези в маске, – они видны мне с обратной ее стороны, а за ее пределами нету ничего.
Я сижу в комнате одна, в полной неподвижности, словно каменная статуя, руки и ноги мои затекают, вскоре начинают ныть все мышцы. В этот момент я почему-то воображаю себе театральный зал, полный зрителей, которые кричат и свистят. Вероятно, я делаю это от скуки, ведь это так тоскливо – сидеть одной в пустой комнате, не двигаясь и ни с кем не разговаривая.
Почему мои фантазии так ужасны? Этому я не нахожу ответа.
В полумраке комнаты мне мерещатся какие-то уродливые лица. Они глумятся и гримасничают, кривятся и вопят. Люди эти одержимы, они как будто готовы растерзать меня на куски, но, что страшнее всего, я сама мечтаю убить кого-нибудь из них! Это так жутко, так непереносимо, что я дрожу, рвусь с места и задыхаюсь; все безрезультатно – я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, не могу произнести ни слова.
Пытка прекращается, когда наконец возвращается месье Робер. Он снимает белую маску с моего лица и двумя словами выводит меня из оцепенения.
Поднимаясь, я чувствую усталость и бешеное биение сердца, как будто только что пробежала не одну милю. У меня кружится голова, и я едва сознаю, кто я и где нахожусь. Последний раз, в тот день, когда вы пришли на спектакль, очнувшись, я ощутила такую слабость, что упала, потеряв сознание.
Я уверена, что сеансы с белой маской уже не приносят мне никакой лечебной пользы, но, когда я заикнулась об этом месье Роберу, он ужасно рассердился – сказать по правде, он пришел в ярость. Я вряд ли осмелюсь когда-нибудь возобновить с ним этот разговор.
Дорогой Петя! Узнав, что вы здесь, рядом, в двух шагах от меня, я испытала истинное облегчение. Я привыкла к своему сиротству и одиночеству, но все же… мне часто бывает тоскливо при мысли, что ни единая душа в мире… Увидев вас, я впервые за долгие годы почувствовала себя счастливой. Потому что вы не забыли меня. Я знаю, надеюсь и верю: теперь и у меня есть человек близкий, который не сочтет меня безумной, поверит моим словам и даст совет, как поступить.