Если ваша Аннинька все еще дорога вам, приходите к театру вечером в воскресенье. Постарайтесь найти меня до представления.
Преданная вам всем сердцем и горячо любящая А. П.»
Письмо это привело Петра Войтеховского в такое смятение, какого он не испытывал, пожалуй, ни разу в жизни.
«Вечером в воскресенье», – написала Аннинька. Но ведь воскресенье – сегодня! Как безумный, Петр схватился за часы: уже пять! Еще полчаса – и в театре начнется представление.
Бедная Аннинька. Она ничего не понимает; она не знает о беспредельной власти ее опекуна над нею и остальными актерами и о том, как он этой властью пользуется. «Нет у нас никаких актеров», – вспомнил студент слова театрального сторожа. Подлец доктор, пользуясь своими выдающимися способностями к животному магнетизму, называемому иначе гипнозом, никаких актеров не нанимает – к чему транжирить лишние деньги?! Он заставляет собственных больных, или слуг, или вообще случайных людей работать у него на представлениях.
Он выставляет Анниньку напоказ, словно ярмарочную обезьянку!
В бешенстве Петр схватил шинель и выбежал из дома. Сердце его кипело от гнева, разум лихорадочно искал ответы на множество невыясненных вопросов.
Почему гипнотизер заставляет Анниньку выступать в маске? Ведь остальные выходят на сцену с открытыми лицами. Хотя – кто знает? Возможно, эти люди просто хорошо загримированы.
Но все-таки – почему маска? Опекун Анниньки явно боится, что кто-то в городе сумеет опознать жертву его преступного произвола.
Что ж… В таком случае месье Гуссе просчитался.
Мстительно усмехаясь, Петр Войтеховский ворвался в помещение театра. В фойе уже толпилась публика.
– Что вы так переживаете, Наталья Тихоновна? – донеслось до студента. – Ведь это так в духе «Гран-Гиньоль», в точности как в вашем обожаемом Париже!
– На мой вкус, все это… несколько… brutalite, – прошептала дама.
Петр замер: ощущение дежавю усилилось, когда, обернувшись, он увидел среди посетителей театра уже знакомую компанию – двух дам и пухлого господина в английском костюме.
Они смотрели ему вслед и громко шептались.
– Зверство-с, – прошипела одна из дам.
Петр дернулся, но, вспомнив, что торопится к Анниньке, помотал головой, сбрасывая наваждение, и устремился ко входу в служебное помещение театра.
– Мне необходимо повидать господина Гуссе. Срочно. Я от господина Казанского, – по внезапному наитию заявил он служителю, который вцепился в рукав его шинели, вознамерившись не пускать.
– От Казанского?
Случайно пришедшая в голову фраза сработала как пароль. Служитель отпустил рукав Петиной шинели и, открыв дверь, вежливо пригласил войти.