А в тот вечер, когда мы с ним поссорились из-за этих сапфиров, сильно поссорились, и я убежала из дома, к нему приехал Юра. Но не один, а с Лацисом, который ждал его на своей машине. Собственно говоря, его так и вычислили, по латвийскому именному номеру «VILKS», означавшему в переводе с латышского слово «волк». Так вот, Львов сначала обрадовался Юре, а когда тот объявил ему, что расстается с ним, что приехал попрощаться, что у него теперь другой мужчина, с которым он улетает в Ригу, мой Коля, который, вероятно, стоял рядом с сейфом, открыл его, взял пистолет и нацелился на этого Юру. А Юра не стал дожидаться, когда его застрелят, он швырнул в него вазу, набросился на Колю, они стали бороться, ну пистолет и выстрелил! Юра защищался, это ясно, он вообще легко отделался, у него были хорошие адвокаты… А Коля? Он погиб, получается, из-за своей страсти, из-за своего любовного безумия.
– Как ты красиво это называешь, – покачала головой Теодора, промокая губы салфеткой. – Я бы так не смогла…
– Его бы никогда и не нашли, этого Юру, если бы не машина Лациса, ведь он успел забрать с места преступления телефон и планшет Коли, о которых я и не знала и которые служили им средством общения. Кроме того, нашлась свидетельница, которая его видела входящим в квартиру, ну и наш с тобой Ефим Борисович, которого ты знаешь, постарался…
– Ефим Борисович – замечательный, передавай ему большой привет! – просияла Теодора.
– Так вот, Ефим Борисович нашел еще двух свидетелей, которые помогли ему выйти и на Жарову, и на Лациса…
– А кто у нас Жарова?
– О, это очень долгая история.
Мы вернулись в Варну, купили вина и закуски и поехали туда, где раньше жила Мирем, чтобы встретиться с ее соседкой по имени Дора. Хотели помянуть нашу подругу.
Дора, пожилая болгарка, пенсионерка, встретила нас со слезами радости на глазах. Особенно трогательно она поздоровалась с Теодорой, из чего я сделала вывод, что они подружились. Мы сидели за большим круглым столом, накрытым нарядной красной скатертью, пили вино, закусывая свежей брынзой и помидорами. Дора поставила на стол большое блюдо с пирогом, конфетами. Говорили, конечно, о Мирем, вспоминали ее, я сказала, что хочу поставить ей мраморный памятник. Конечно, не обошлось и без упоминания памятника, который я намеревалась поставить Николаю, ну и вкратце пришлось рассказать о том, как, кем и при каких обстоятельствах он был убит. Тема снова перешла на мужчин, на Меттина и вернулась к Мирем.
Дора пригласила нас в ее комнату, которую выкупила, продав старый дом в деревне. В комнате было много живых цветов, на столе стоял большой портрет Мирем, а на стене – цветная репродукция с портрета румынской королевы Марии.