Особенно остро я почувствовала всю дешевую театральность нашего романа в ту минуту, когда до меня дошел глубокий мотив Игоря, согласившегося играть по моим правилам – им-то, в отличие от меня, двигало чистое благородство, когда он скрывал от меня своих детей, априори не желая взваливать на меня заботу о них.
И вот теперь, когда я бы с радостью предложила ему свою помощь, с легкостью сбросив с себя ненужные тайны и недомолвки, когда я готова была признаться ему в том, что тяготилась своей невозможностью открыть ему свою душу, надо мной нависла реальная угроза предстать перед судом за убийство, которое не совершала.
Я знала, что за ужином нам предстоит нелегкий разговор и что я должна буду ему рассказать все, что я помню из того вечера, когда убили моего мужа. И я готова была ему все рассказать, разве что слегка подкорректировав тему скандала.
Я догадывалась, что все, что может иметь отношение к убийству, а, значит, и ко мне лично, ведь я – главная подозреваемая, сейчас находится в руках полиции. Значит, и мой ноутбук. Что ж, если следователь окажется внимательным, то он может заподозрить мое чрезмерное внимание к некоторым темам, а потому мне надо подготовиться к возможным вопросам. Но главное должно было сыграть в мою пользу – в истории моих обращений в Сети было очень много материала, касающегося процедуры усыновления. А в ящике моего письменного стола они наверняка нашли блокнот с целым списком детских домов, приютов и номерами телефонов всех директоров и заведующих всех этих заведений. Поэтому в моих разговорах с кем бы то ни было «детская» тема должна быть ключевой.
Чистая, но уставшая я сидела за столом и отвечала на вопросы Игоря. Мне важно было подвести его к главному, и я уже примерно представляла себе, как это сделаю – мне надо было во что бы то ни стало попасть домой, и будет достаточно правдоподобно, если я объясню ему это свое желание исключительно тем, что, только оказавшись в том месте, где обнаружила труп мужа, возможно, что-то и вспомню.
На самом же деле мне надо было домой совершенно по другой причине. Мне надо было кое-что проверить. И это было настолько важно, что все остальное могло бы и подождать.
Думая о ней, об этой маленькой несчастной женщине, с которой меня свела судьба, сердце мое сжималось от нехорошего предчувствия. А что, если следственный механизм скрутит меня, перемелет и выплюнет и я окажусь за решеткой? Что тогда? Я же погублю и ее!
Не знаю, где я нашла слова, чтобы убедить Игоря поехать ко мне домой. Глубокой ночью.
– Ты права, тебе действительно нужно туда. Вот откроешь дверь, зайдешь, увидишь эту комнату… Может, и вспомнишь, как все было. А может, припомнишь, кто еще к вам тогда заходил. Может, знакомый? Или сосед? Кто-то же там был, пока ты прогуливалась по улицам и мечтала о ромовых бабах. Кто-то вошел и застрелил твоего мужа.