Однако, увидев сидящих за столом Анечку с Сашей и Катю с Леной, вполне себе довольных жизнью, я как-то сразу успокоился.
– Доброе утро! – поприветствовал я их.
– Доброе утро! – ответили они мне почти хором. И все улыбались. Даже Катя, с которой я так и не нашел времени и возможности переговорить о Лене. Но, думаю, она и так все поняла, когда проснулась и увидела, что диван в гостиной пуст – ясно же, что Лена провела ночь в моей спальне. Если учесть, что я ни разу за все то время, что Катя у меня работала, не приводил в дом женщин, то раз уж привел, так привел – возможно, будущую жену.
После завтрака Катя отправилась на рынок за продуктами, Лена сказала, что хочет поближе познакомиться с детьми, что попробует поиграть с ними, поговорить, я же к тому времени, созвонившись с Костровым, засобирался к нему на встречу.
– Ты же скажешь мне, когда можно будет начать подготовку к похоронам Коли? – осторожно спросила Лена, провожая меня. – Когда можно будет забрать тело?
Уверен, что в тот момент она и сама на время забыла о нависшей над ее головой опасностью. Как долго ее оставят на свободе? Мне очень хотелось верить, что эти ее мысли, поведение лишний раз доказывали ее невиновность, она вела себя как невиновный человек! Или же я в каждом ее действии хотел видеть это? Не знаю…
– Конечно. Тебе вообще не о чем беспокоиться. Мы все сделаем вместе.
Вот и я ответил ей так, словно нисколько не сомневался в том, что ей уже ничего не грозит и что в скором времени настоящий убийца будет вычислен и пойман.
Она улыбнулась. И тут же, когда до нее дошло, куда я еду и зачем (я должен был передать через Кострова залог), лицо ее помрачнело.
Костров не был моим приятелем, он просто занимался своим делом, и ему, конечно же, было глубоко наплевать на мои чувства. Но и я тоже хорош, зачем я рассказал ему о нашей ночной поездке на квартиру Львовых? Не для того ли (боже, как стыдно!), чтобы продемонстрировать ему (или доказать) свою непричастность к убийству Львова? Что вот, мол, я держу вас в курсе всех наших дел, потому что я-то уж точно не виновен, а потому делаю все, от меня зависящее, чтобы помочь вам в вашем расследовании. Что я не на стороне Лены, я вообще нейтрален. Вот как это выглядело! А ведь мог и промолчать. Получается, что я сам как бы показал ему свою неуверенность в невиновности Лены. Тогда почему же меня так возмутило умозаключение Кострова, связанное с поведением Лены дома, которое он попытался превратить в якобы простой вопрос: «А не была ли ее реакция похожа на реакцию женщины, убедившейся в том, что смерть мужа ей не приснилась, что она как бы удостоверилась в том, что это реальность, что он мертв, и поэтому она успокоилась. И ей стало даже хорошо».