В Москве у меня есть бабушка. Мать моей мамы.
До Москвы я добирался зайцем. Разыскал бабушку. Она охала и ахала, слушая мой рассказ.
Я жил у нее и учился в школе. А перед самой войной пошел в ремесленное. Они тогда только-только создавались. Не мог я сидеть на шее у бабушки, понимал, что тяжело ей было.
А в ремесленном меня одели и обули. Питание у нас было бесплатное. В общем, почувствовал я себя самостоятельным человеком.
Про отца моего знали в училище. Знал и замполит Федот Петрович Черныш, и комсорг Нина Грозовая. Они писали куда-то. Им ответили, что отец мой умер в заключении от «паралича сердца».
— Сын за отца не отвечает, — сказала мне Нина Грозовая, — учись и работай спокойно.
Но я за отца всегда готов был ответить. Я все время знал, что он ни в чем не виноват.
И в конце концов настал в моей жизни день, когда мне сообщили, что отец мой полностью оправдан. И даже восстановлен в партии, как старый большевик. Посмертно.
А Черныш и тогда верил мне. Черныш говорил, что никто не застрахован от ошибок. Даже те товарищи, что забрали отца. Будь отец жив, Черныш повоевал бы за него. Черныш — коммунист с семнадцатого года. Он брал Зимний дворец и был знаком с Владимиром Ильичом.
Это Черныш помог мне устроиться в ремесленное. Меня не брали — не хватало нескольких месяцев до четырнадцати лет.
— Нет правил без исключений, — сказал Черныш.
Мы перед этим долго беседовали с ним. О бабушке. Об отце. И вообще о жизни.
Черныш ходил со мной в Главное управление трудовых резервов. К самому главному из начальников. И начальник написал на моем зааявлении: «В виде исключения разрешаю принять т. Сазонова А. С. в ремесленное училище».
— Растите его хорошим человеком, — сказал начальник Чернышу.
— Вырастим, — уверенно сказал Черныш.
Глава пятая
ВЕЗЛО ЖЕ ЛЮДЯМ!
Черныш пригласил нас на чай. Скучно Федоту Петровичу одному коротать вечера. Мы пришили к гимнастеркам новые подворотнички, начистили мелом пуговицы.
Любил замполит армейскую выправку. Полушутя-полусерьезно он сказал нам, что мы имеем право отдавать честь военным.
— У них форма и у вас форма. Вы ведь хотя и в тылу, но тоже бойцы. Вот попробуйте поприветствовать — и сами увидите, что вам обязательно ответят.
Воронок прямо загорелся. Он вытащил меня на улицу и стал жадно искать военных. На противоположной стороне улицы шел красноармеец. Длиный, худющий, похожий в своих обмотках на журавля. Мы перебежали дорогу и, не доходя до красноармейца трех шагов, вскинули руки к фуражкам, пожирая его глазами.
Он ошалело посмотрел на нас и... козырнул. Козырнул! Потом нам попался младший политрук. Он не только ответил на наше приветствие, но даже остановился и заговорил с нами.