Теперь я мысленно рассказываю эти необыкновенные истории сам себе. Рассказываю, когда иду по улице. Рассказываю, когда стою за станком, как сейчас.
Блестящий патрон станка вращается перед глазами. И вот уже это не патрон. Это пропеллер самолета.
... В кабине самолета — знаменитый летчик Алексей Сазонов. Он, то есть я, только что получил задание — вылететь на бомбежку Берлина. Я поправляю шлемофон. Рядом сидят надежные друзья, испытанные в боях.
— Контакт!
— Есть контакт!
Мы летим над Берлином. Внизу — ни огонька. Штурман раскрывает на коленях планшет.
— Алексей Семеныч, пора!
Мы сбрасываем бомбы точно на военные объекты. Внизу начинают пылать костры пожарищ. По возвращении на аэродром командующий пожимает мне руку:
— С новым орденом, товарищ Сазонов.
— Служу трудовому народу!
С небес на землю меня возвращает канючащий голос Юрки Хлопотнова:
— Сазон, а Сазон… Дай мне твой победитовый резец, а? У меня опять сломался.
На него не напасешься резцов. Он их гробит, как первоклассник карандаши. Но разве на Юрку сердишься? Он в тринадцать лет уже понюхал пороха — был разведчиком в партизанском отряде. В тыл его привезли на самолете. На Юркиной гимнастерке серебряная медаль «За боевые заслуги». За такую медаль каждый из нас отдал бы полжизни.
— Возьми в тумбочке, — благосклонно говорю я Юрке и, глядя на его медаль, вздыхаю. Да, это не то, что мой значок «Отличник трудовых резервов». Впрочем, если этот значок прикрепить на кумачовый шелковый кружок, то в полутьме он вполне сойдет за орден Красного Знамени. Надо будет попробовать.
Юрка смотрит на меня, как на мага и волшебника. Шевеля губами, он подсчитывает мои снарядные донышки. Я, наверное, кажусь ему всемогущим чародеем, которому стоит лишь пошевелить пальцем — и готово новое донышко для снаряда.
— Дай одно донышко, а? — просит Юрка.
Пока что мастер разрешает ему протачивать только никому не нужные железки.
— Донышко — это не игрушка, — рассудительно говорю я Юрке, — испортишь донышко, — значит, по фашистам на один снаряд меньше будет выпущено. А может, этот снаряд попадет в самого Гитлера. Чуешь?
— Я же нe маленький, — обижается Юрка, — сам стрелял по фашистам.
— Подстрелил хоть одного?
— А кто его знает! Бой — это такая суматоха... Там не до подсчетов. Вот попадешь на фронт — сам узнаешь.
Юрка почему-то думает, что война будет продолжаться долго. Считает, что кое-кому из нас удастся повоевать. Чудак! Каждому ясно, что не сегодня-завтра немцы полетят из нашей страны вверх тормашками. Не останется на нашу долю подвигов, как ни прикидывай. Ему легко говорить — награда на груди. А наших медалей небось еще и чеканить не начинали.