Юрка уносится вприпрыжку. Надо же — такой малец, а уже ходил в разведку! Я старше его на целых шесть месяцев, но в жизни мне явно не повезло.
Вот если б я родился года на четыре пораньше!
… Сейчас бы я бежал с винтовкой наперевес в штыковую атаку. Я кричал бы вместе со всеми «ура». Я колол бы этих гитлеровцев налево и направо, не обращая внимания на свист пуль и разрывы снарядов. Русской земли захотел? На! И поверженный фашист зарывается лицом в траву. Строчит пулемет. Злая пуля обжигает мне плечо. Но сейчас не до перевязок. Вперед, вперед, Алексей Сазонов! Убит командир взвода! «Беру командование на себя!» В левой руке моей развевается на ветру знамя полка. Я водружаю его на захваченной высоте. Немцы откатываются, бросая оружие и сверкая подковками сапог. И вдруг шальная пуля попадает мне прямо в лицо…
— Опять, Сазонов, очки не надел? — слышу скрипучий голос Бороды — нашего мастера. — Так и без глаза недолго остаться.
Горячая стружка отлетела из-под резца и на левом веке у меня появляется маленький волдырь.
— Сходи в медпункт, — советует мастер.
Зажимая глаз рукой, бегу в медпункт. Нет, в медсанбат!
... Пуля выбила мне глаз. Теперь я буду воевать с черной повязкой на лице. Нет, я не соглашаюсь демобилизоваться, хотя медицинская комиссия настаивает на этом. Бегу из госпиталя в родной полк. «Отныне ты будешь знаменосцем», — растроганно говорит командир и троекратно — по-русски — целует меня перед строем полка. Мне немножко стыдно за мои давно не бритые щеки, но единственный глаз мой сверкает мужеством и отвагой...
— Из-за такого пустяка прибежал? — ворчит медсестра. — Эх ты, вояка...
— Мастер велел, — неловко оправдываюсь я.
Она, позевывая, мажет чем-то веко. Лучше бы я не обращался к ней. Сразу испортила все настроение. Бреду опять в мастерскую.
... Величаво звучит мелодия похоронного марша. Кто это лежит в гробу, такой молодой и красивый? Это хоронят красноармейца Сазонова. Он пал смертью храбрых в жестоком бою с немецко-фашистскими захватчиками. Над гробом друга товарищи клянутся отомстить за него. Я слышу залпы, которые раздаются в мою честь. Гроб с моим телом бережно опускают в могилу.
Прощально звучат гудки заводов... Но откуда на фронте заводы? Что-то не то...
— Воздушная тревога! — кричит мастер. — Живо все в бомбоубежище. Марш, марш, не задерживайтесь!
Грохочут на ступеньках ботинки с подковками. Жизнь продолжается.
Суровая жизнь, наполненная тревожными сводками Совинформбюро, работой для фронта, дающей мальчишеским сердцам огромную радость. А сколько счастья видишь на лицах, когда по радио сообщают о подвигах красноармейцев на фронте!