— У меня же спецзаказ, — обиделся я. — А у вас все новички. Еле-еле напильниками шаркают. А мы для фронта работаем.
— Тогда я в токари перейду, — решил Воронок, — я тоже хочу для фронта работать.
— Вряд ли переведут, — сказал Андрейка, — наша группа старая. Возиться с тобой некому.
— Меня переведут, — со значением сказал Воронок, — сегодня же пойду к замполиту Чернышу.
И что бы вы думали? На другой день Сашка появился в нашей группе. Девчонки сразу зашушукались: «Воронков. Воронков...»
Он уже успел очаровать их на субботнем концерте. Я заметил, что даже Рая Любимова выключила мотор и, сделав вид, что ей позарез необходимо заточить резец, прошла мимо Сашки царственной походкой, обдав его голубым пламенем своих необыкновенных глаз.
Сашка довольно хмыкнул и проводил Раю заинтересованным взглядом. Руки у меня сами сжались в кулаки. Не будь он мне названым братом, я на всю жизнь возненавидел бы Сашку с этой минуты. Не люблю пошляков. А в том, как смотрел он ей вслед, было что-то нехорошее.
... Борода сказал Сашке, повертев перед очками какую-то бумажку:
— Тут явная ошибка, друг мой... В мою группу сейчас нет приема.
— Нет правил без исключений, — нахально улыбнувшись, сказал Сашка.
— Подождите здесь, надо выяснить, — пробормотал Борода и засеменил к двери.
Сашка подмигнул мне и подошел к станку Раи Любимовой.
— Вам бы в кинофильмах сниматься, — произнес он избитую фразу, которую Рая слышала до него десятки раз.
Вот сейчас она срежет его, как срезала многих из нас. Помню, как-то я сказал Рае комплимент. Сравнил ее волосы с расплавленным золотом. Она рассмеялась и сказала Таньке Воробьевой:
— А ведь этот Сазонов на рыбу похож. Чешуйчатое лицо у него какое-то, а?
Я покраснел тогда, как вареный рак, и слышал, как Танька укоризненно выговаривала Рае:
— Зачем ты с ним так? Он парень хороший, стихи пишет.
— Тоже мне поэт! Он и за станком-то без подставки не может работать.
В общежитии я долго рассматривал свое лицо в круглом карманном зеркальце. Ну, курносый. Ну, глаза не так, чтобы очень. Но где же тут чешуя? Просто немножко чумазый. Так ведь с каждым бывает. На то мы и рабочий народ. Обидела меня Рая, очень обидела. Впрочем, я в тот же вечер перестал на нее сердиться.
Знаю, что злорадствовать плохо, тем более, когда дело касается названого брата, но сейчас я в душе злорадствовал. Держись, Воронок!
— Жаль, что вы не режиссер, — протяжно сказала Рая Сашке.
— У меня там много знакомых, — небрежно бросил Воронок, — при случае могу замолвить словечко.
«Там...» Смех, да и только.
— Правда? — оживленно спросила Рая. — Тут кругом такая серятина, такая серятина.