– Благодарю вас, рена, – поклонился он и выпил всегда имевшееся с собой на такие случаи целебное зелье. – Вы могли бы оказать помощь нашей охране? Мне кажется, они ранены. А я побеседую с оставшимися в живых нападавшими. Уж очень они не похожи на разбойников.
В трактир я пошел еще и потому, что там мы договорились встретиться с Верилом и Штофом. Они хотели попить пива, я – отдохнуть от назойливости Вироны. При всем ее очаровании я от нее немного устал и хотел сменить обстановку.
Засиделись мы допоздна, внимая пенью проезжего музыканта. Ребята были в восторге, а я слушал вполуха бредни про влюбленного рыцаря, совершающего подвиги в честь своей возлюбленной.
Верил и Штоф кружками поглощали пиво, я немного выпил вина. Под конец вечера хлопцы уже набрались и пели вместе с бардом, аккомпанируя себе кружками.
Я тоже был немного навеселе и спел им свою частушку:
С неба звездочка упала,
Оказалось – злая баба.
Я ее и так, и сяк,
Не отдалась просто так.
Опа, опа, вот это была ж…
Народ замер, уставившись на меня ошалевшими глазами, а музыкант, протрезвев, попросил:
– Еще, ваша милость.
Сидели мы хорошо, и я продолжил:
Запросила она слишком –
Шубу, кольца, золотишко.
Вот такая вот звезда,
Глазки, сиськи и (неразборчиво).
Опа, опа, вот это была жо…
Потом я разошелся и пел все куплеты, что помнил, а тройка собутыльников в конце подхватывала и подпевала последнюю строчку.
В трактире мы и заночевали.
Утром отправились в поместье. Я отдохнувший, а приятели хмурые и помятые от чрезмерного употребления местного пива. Самое интересное, у них не было заклинания от похмелья. Сжалившись над друзьями, я отдал им фиал с «живой водой».
– Это что? – подозрительно спросил Верил, он был почти доктор и с сомнением держал бутылку в руках, не решаясь применить зелье.
– Это «похмелин», – на ходу придумал я название.
Штоф, который знал меня лучше, отобрал флакон и выдул половину. Через несколько рисок его лицо разгладилось и приобрело блаженное выражение. Боясь, что Штоф выпьет остальное, Верил жадно присосался к бутылке. Дальше они шли значительно повеселевшие и во все горло распевали мои сочинения. Далеко по округе разносилось их слитное разухабистое «опа…»
Встречал нас опять Овор. Серьезный и молчаливый. Он внимательно рассматривал ров, который мы соорудили с малышом-элементалем.
– Твоя работа? – спросил он и, дождавшись подтверждающего кивка, сухо сказал: – Пошли, разговор есть.
Внутри усадьбы были видны следы огненных взрывов, у самых ворот лежали тела убитых. Их было много, больше десятка.
– Что произошло, Овор? – спросил я, присаживаясь перед одним из убитых. Он был одет в лохмотья, но при поясе, какой носят дружинники, и оружие, которое лежало рядом, было довольно хорошим и справным.