Фигура убрала фонарь. Я с трудом подняла голову.
– Слышу, но не понимаю, – прошептала сухими губами.
– Сотрясение, – равнодушно заметил мужской голос, принадлежащий фигуре. Вопрос повторился четче.
– Вам знаком человек, с которым вы ехали в машине?
– Да, но…
Я осеклась. Если расскажу о Славке больше, неизвестно, как это отразится. Милиция, следствие, суд. Я виновна?
– Мы познакомились в баре.
– Кто был с ним в баре и куда вы направлялись?
Фигура бесцеремонно выжимала из меня информацию. Вот нахал! Видит, что девушке плохо, и гнет свою линию. Я не придумала ничего лучшего, чем изобразить обморок.
Я упорно не открывала глаза, даже когда сунули под нос ватку с едким запахом. Задержала дыхание и притворялась.
– Носилки! – крикнул над ухом зычный голос.
Меня подняли, положили и понесли.
– Случайная девка, – донесся голос первой фигуры с фонарем, – что с нее возьмешь?
Дверь захлопнулась, и машина тронулась. Наверное, мозг решил подыграть мне и отключился. Следующая картинка появилась в приемном покое. Шум, громкие голоса, мокрая тряпка на лице. Открыла глаза и попыталась сесть. Голова гудела, крупная дрожь била по телу. Сбросила тряпку и позвала девушку, сидящую за столом:
– Мне холодно.
Она не отреагировала. Тихий голос еле слышала я сама. Попыталась махнуть рукой, определив тем самым, что живая. Вышло криво, но успешно. Девица от неожиданности подпрыгнула и выронила шариковую ручку.
– Виктор Михайлович!
Из-за угла вынырнул мужчина в белом халате и, продолжая что-то пережевывать, подошел ко мне.
– Меркулова? Очнулась?
Я кивнула.
– С вами хочет поговорить следователь. Машина принадлежала вам, нашли документы и личные вещи. Отвечать на вопросы сможете?
Я разлепила рот и пошевелила присохшим языком:
– Мне холодно.
Трясло нещадно. Если меня не спасут немедленно, грохнусь в обморок снова. Видимо, это единственный выход избежать ситуации с допросом. Голова кружилась, а из желудка накатывали волны тошноты. Больничные стены заплясали и навалились куполом. Началась судорожная рвота. Что было дальше, не помню. Куда-то везли, что-то совали в рот, терли чем-то мокрым и холодным. Единственная мысль, которая держалась в голове и оставляла меня живой на этой земле, пульсировала пламенем: «Где Славка?»
Окончательно пришла в себя ближе к вечеру следующего дня. Перемазанная зеленкой и воняющая фурацилином, я лежала на высокой кровати с жестким матрацем. Голова не гудела, и это радовало. Я попыталась сесть, удерживая равновесие. Гул вернулся и заложил оба уха. Вперед меня вела цель – найти Славку, узнать, где он и что с ним? Я выбралась в коридор. Там было очень тихо, как в морге. «Хорошая больница, – иронично мелькнуло в голове, – и лечение успешное. Либо всех вылечили, либо все умерли. Хотя возможен третий вариант». Я брела по коридору, держась за стену, и хмуро размышляла о месте своего временного пребывания. «Если в голове появились мысли, значит, не все потеряно. Это радует».