– Что с лицом?
– Ты как Шарапов после встречи с Фоксом.
Она придвинулась ближе, взяла меня за руку и погладила по голове. Улыбка получилась ласковая, как у мамы.
– Не волнуйся, до свадьбы заживет. Кстати, где Славка?
Я пожала плечами, на глаза навернулись слезы.
– Тихо-тихо, – Таня вскочила, – сейчас все узнаем.
Она вынула из сумки мобильный.
– У меня есть номер твоего доктора и номер следователя.
Она набрала цифры и вышла в коридор. Я посмотрела в темное незашторенное больничное окно и почувствовала себя такой же одинокой и обнаженной. Почему-то память нарисовала давний случай неудачного свидания, в результате которого у меня есть теперь такая подруга. Тот мужчина не вспомнился. Видимо, моя память, как последствия контузии Таниного дедушки, научилась удалять ненужные файлы навсегда.
Меня выписали через неделю. Все это время я не виделась со Славиком. Таня регулярно звонила в реанимационное отделение и справлялась о его состоянии. Я была незнакома с его родителями, поэтому на Танькин вопрос – кому сообщить о несчастном случае? – продиктовала телефон Славкиного руководства. Вечер выписки провела в больнице, куда перевели моего любимого из реанимации. К нему в палату не пустили. Люди в белых халатах предупредили, что пациент в тяжелом состоянии и к нему не пускают даже самых близких. А я кто ему? По паспорту – никто. Просидела всю ночь в коридоре, вспоминая все известные молитвы. В тяжелые часы жизнь во мне поддерживала вера, вера в лучшее. И надежда, что, если после этой ужасной катастрофы Славка остался жив, значит, он обязательно выкарабкается. О-бя-за-тель-но!
Я буду любить его всегда. Даже на инвалидной коляске или хромого с палочкой. Загипсованного и забинтованного во весь рост. Я буду любить его. Буду вечно просить у него прощение. Оставьте мне только свободными от бинтов уши, и я наговорю ему столько теплых слов, что он проснется. Любовь способна творить чудеса. И я сотворю это чудо.
Мои подруги примчались в больницу утром. Что-то говорили и обещали, что все будет хорошо. Главное – мы живы. И никого не сбили. Сегодня грозился прийти следователь, но доктора еще не разрешали серьезных разговоров. Потрясения Славке противопоказаны.
Я хотела в тот момент лежать под капельницами вместо Славки. И чтобы мне было так больно, как ему. Это я должна корчиться и мучиться, а не он. Я во всем виновата. Я! Я была за рулем…
Когда мне разрешили войти в палату и увидеть дорогого человека, я зарыдала. Так и стояла у изголовья, рыдала, прижимая к глазам платок. Медсестры хотели выставить меня обратно, но попытки провалились. Севшим голосом четко и спокойно заявила: