Потом они вместе возвращались домой, по дороге обсуждая фильм, школу и просто весело болтая. Погода в этот вечер будто сошла с ума. Сыпал запоздалый мартовский снег, «коровий рог сшибая», как говорят бабушки. Мокрые хлопья липли на ресницы и тут же таяли, под ногами хлюпала скользкая жидкая каша. Но Климова, держась за Володькину руку, чтобы не упасть, была счастлива как никогда.
– Ну, я пошла, до завтра, – она слегка приоткрыла тугую подъездную дверь.
– Торопишься? – спросил Кравченко, поспешив ей на помощь, и то ли случайно, то ли нарочно накрыл ее руку своей ладонью.
– Уже поздно, а мне еще историю учить.
– Да ладно тебе, завтра перед уроком почитаешь, – улыбнулся он, пропуская девчонку вперед и входя следом в полумрак коридора, – Я вон алгебру еще не делал, и то ничего, а про другие предметы вообще молчу.
– Я так не могу, – сказала Наташа, останавливаясь у лифта.
– Синдром отличницы, – констатировал Крав и вдруг спросил: – Что, вот так и уйдешь?
– Но я же сказала тебе «до завтра», – искренне удивилась Наталья.
– А если я тебя сейчас поцелую – опять убежишь, как тогда, когда играли в бутылочку? Это ведь было не по правилам, Нат, значит, ты до сих пор моя должница!
– О каких правилах ты говоришь, тогда играла Марго, а не я, и, насколько мне известно, все долги она отдала сполна. Я же вообще не играю в подобные игры.
– Почему? Боишься?
– Кого?
– Меня, например.
– Да нет, просто считаю, что чувствами играть нельзя, ими надо жить. Ты сам подумай, почему я должна целоваться с каждым, на какого покажет стеклянное горлышко. А если мне этот человек совсем не нравится и я не хочу?
– А если нравится?
– А если нравится, зачем целоваться у всех на виду?
– Но сейчас-то мы одни, – напомнил Володька, преграждая вход в лифт.
– Во-первых, ты не спросил главного, – отстранилась Наташа. – А во-вторых, я не целуюсь с парнями своих подруг.
– Странная ты, Наташк, – усмехнулся Кравченко. – Да я больше чем уверен, стоит мне только свистнуть, и любая девчонка из нашего класса побежит за мной хоть на край света, даже не вспомнив о своих подругах.
– Вот и свисти им, а я тебе не собачонка, на свист не откликаюсь. К тому же Соловей-разбойник, как следует из былин, – личность малопривлекательная, мне куда больше нравится Илья Муромец.
Лифт противно заскрипел, и двери открылись.
– Ну-ка, молодежь, дайте пройти, – попросил дядя Сева, сосед, протискиваясь между ними.
Володька нехотя посторонился. Воспользовавшись этим, Наталья прошмыгнула в лифт и нажала на кнопку своего этажа.
– До завтра, – бросила она в закрывающиеся двери.